Кастинг. Инициация Персефоны. Владимир Буров

не нашлась, что еще спросить, кроме, как:

      – Что вы для Них готовите?

      – Для Них у нас специальный банкетный зальчик.

      – Зайчик?

      – Не зайчик, зайчик, а зал, зал-ь-чик-к с Их любимыми Гамбургерами Черного Билла, чей дядя, кажется, изобрел и эту, что вы назвали:

      – Большую Компьютерную Сеть.

      – Дак, эта, меня назначили сюда директоршей, – промяукала Мотя.

      – Этого не может быть, так как не может быть никогда! – ответила эта пресловутая Грейс Келли. – Мне, – она показала пальцем себе на высокую прическу над – слегка, но менее – высоким лбом – конкурентши нэ нужны!

      – Но меня назначили.

      – Опять она завела свою пластинку, – КК – Кулинарная Сеть обвела своей лапой нарядных официантов и некоторых официанток, занимающихся систематической сервировкой столов, и даже кивнула на подглядывающих через не полностью закрашенную картинами Ван Гога прозрачную стену потенциальных поваров во главе с их шефом, которым и был, первоначально принятый за самого НН, почти двухметровый, как сказал бы, но он еще до сих пор этого не сделал – пропустим его имя, чтобы не частить:

      – Это – мой шеф-повар. – Или даже:

      – Это мой повар, М… В… Гена. – Шутка, конечно, Слава. Слава, так сказать всему, что он не готовит сам, но отдает тем не менее:

      – Другим на съедение.

      – Послушайте, Славик, – позвала Мотя, заметив через кухонный перископ его чуть насмешливые глазки, – кам хирэ, плииз.

      Да таким голосом, как будто не наниматься пришла в посудомойщицы, как ташкентско-узбекский простой пролетариат с навыками приготовления мантов-пантов, а будто бы ее пришли снимать с работы ни за что, после пятилетнего здесь стажа, а она:

      – Не хочет з ним раззтаваться. – Думает:

      – Это, как их собственный-й! – Дом на Рублевке, или что у них есть еще там на Рижском шоссе с улицей Кой Кого в придачу.

      Леди Грейс с воем сирены, заподозрившей, наконец, что Одиссей прорвался-таки через ограду города Царицына, бросилась почти в объятия иво почти брату со словами:

      – Господин Склифосовский! – Они хочут наз охграбить.

      Но услышала в ответ простое человеческое, нет не спасибо, да, и тем более, благодарю вас:

      – Нет, – а:

      – Да, всё уже согласовано на самом верху, – и тоже, как партийное приветствие, поднял вверх указательный палец.

      – Да-а?

      – Да.

      Она хотела спросить про, каков будет их процент, но решила сразу взять быка, а точнее, козу за рога и в стойло, но только улыбнулась простой человеческой улыбкой, от которой не только Многие, но и Некоторые падали на колени с просьбой, отправить их или в Америку:

      – Открывать ее, – или в Австралию, но уже только за тем, чтобы крикнуть, аж до самой Венеры, ползущей как муха по стеклу в Шапке Владимира Войнича, через всё Солнце:

      – Я ни-че-го-не-зн-аю! – И на этом надо было закончить.

      Но она тем не менее спросила:

      – В нашем контракте