Мантия с золотыми пчелами. Наталья Солнцева

ледяной воды. Выходит, он все знал! И молчал… Почему? Хотя что тут говорить?

      – Я сама отказалась! – с показной гордостью выпалила она. – Зависеть от бывшего мужа? Спасибо, не надо.

      В критические моменты у Люси открывалось второе дыхание: подходящие мысли сами приходили в голову. Марк обнял ее и прижал к себе. От него веяло силой, умением добиваться своего.

      – Под моим крылом не пропадешь, – шепнул он, целуя Люси в ушко. – Будет у тебя и бутик, и своя линия одежды, и еще много чего…

      Они стояли на палубе белого прогулочного катера, любуясь спокойным течением реки и берегами, утопающими в зелени. Солнце садилось в малиновую воду, на небе проступали первые звезды. Люси таяла от восторга и радужных надежд. Ветер раздувал подол ее платья из тонкого льна, играл мягкими кудряшками.

      – Он тебя обидел? – спросил Марк, с умилением глядя на Люси.

      – Кто?

      – Твой бывший!

      Она растерялась от вопроса и тона, каким он был задан. В голосе Марка звенел металл, вибрировала угроза.

      – Ну… в общем… я не держу на него зла… – пролепетала Люси, ощущая пробравшийся под платье холодок.

      Закат из золотисто-малинового вдруг показался ей багровым, алым, словно кровь.

      Глава 8

Суздаль, XVII век. Покровский женский монастырь

      Старица Ольга перебирала в памяти день за днем, год за годом своей злосчастной жизни. Может, всему виной – опасный «трофей»? Где, каким образом раздобыл его датский королевич? Почему передал на хранение ей, велел спрятать, сберечь, покуда он за ним не вернется? А как он может вернуться, если умер? Вот уже и ей пора собираться в неведомый путь…

      Самозванец искал усердно, весь дворец царский перевернул вверх дном, весь прежний дом Годуновых перерыл. В сумрачных кремлевских палатах ему было не по себе: по углам опочивальни таились тени, в парадных залах показывались призраки мертвых государей, наводили тоску, предрекали жуткий конец «бесовского правления». От того много пил Дмитрий, закатывал пиры, развлекался с женщинами, но Ксению от себя не отпускал, держал в отдельной светлице. Вваливался к ней в темноте пьяный, страшный, выкатывал глаза, хрипел:

      – Надумала, боярышня, али упираешься? Жизнь твоя вот у меня где, – сжимал короткую руку в кулак. – Не отдашь трофей, р-раздавлю!

      В подтверждение своих угроз хватал что-нибудь железное, гнул и бросал ей на колени.

      – Нет у меня ничего, – твердила Ксения. – А ежели бы и было, так ворами, татьми раскрадено. Дворец наш московские люди по твоему навету разорили, с них и спрашивай. И другие боярские подворья нашей родни громили. Все выгребли! Неужто Бельский с Басмановым[15] не донесли?

      Самозванец угрюмо сдвигал брови, сердито плюхался на пышное ложе:

      – Снимай с меня сапоги! Видишь, царь устал…

      Проснувшись наутро, он долго ходил в одной рубахе, пил квас и ругал Ксению, требовал признаться, где спрятана реликвия Иоанна Шлезвиг-Гольштейнского.

      – Мертвому власть без надобности, а нам пригодится!

      Ксения

15

Бельский, Басманов – пособники Лжедмитрия I.