Не ждали… (сборник). Виктор Мережко

так волнует, Софья Андреевна?

      – Я тревожусь исключительно за здоровье вашего отца. Если ко всему прочему… ко всем проблемам… вы еще затеете и возню с домом, это сведет его в могилу в считаные дни.

      Баринов поднялся:

      – Я не уйду, пока не увижу отца.

      – У нас для таких случаев предусмотрена охрана.

      – А у меня для таких случаев предусмотрены семь лет отсидки… Покажите отца!

      Софья Андреевна помолчала, барабаня хорошо накрашенными ногтями по столу, наконец кивнула:

      – Хорошо. Но просьба: если у Кеши случится приступ, вы будете обязаны немедленно покинуть палату. – Нажала кнопку селектора, распорядилась: – Алена, пусть подготовят девятку. Да, Баринов должен быть там один. И более-менее приведите его в порядок.

      Девятая палата была самая обычная, довольно просторная, рассчитанная на шесть коек, с двумя зарешеченными окнами. Кеша, грузный старик в сером больничном халате, нестриженый, обрюзгший, сидел у одного из окон, смотрел на работающих во дворе больных под присмотром санитаров, методично раскачивался назад-вперед.

      Егор в сопровождении Софьи Андреевны и двух дюжих медбратьев вошли в палату, остановились сразу за порогом.

      Главврач жестом показала, чтоб санитары отошли назад, взглянула на Баринова.

      Тот сделал шаг вперед, позвал:

      – Отец…

      Больной никак не отреагировал на зов, продолжая наблюдать за двором.

      – Батя, – снова произнес сын. – Кеша!

      Спина Кеши едва заметно вздрогнула, он неторопливо оглянулся. Посмотрел на вошедших долгим и внимательным взглядом, чему-то усмехнулся, потом отвернулся и снова стал смотреть в окно.

      Егор повернулся к главврачу, попросил:

      – Выйдите из палаты. Я хочу побыть с ним один.

      – Это небезопасно.

      – Пожалуйста.

      Софья Андреевна поколебалась, кивнула на красный квадратик возле двери.

      – Это тревожная кнопка. Если случится приступ, сразу вызывайте.

      Главврач и санитары ушли, Егор постоял какое-то время, глядя на сутулую спину отца, затем двинулся, остановился прямо перед ним.

      – Папа… Отец.

      Кеша медленно перевел на сына глаза, некоторое время просто смотрел, затем негромко, чуть врастяжку произнес:

      – Мне очень хорошо.

      Баринов опустился перед ним на корточки.

      – Ты меня узнаешь?.. Это я, Егор. Твой сын.

      – Сын.

      – Да, сын. Узнаешь? Кеша, узнаешь?

      – А я Кеша, – по-детски улыбнулся старик.

      – Кеша… Да, ты Кеша. – Егор сглотнул ком, застрявший в горле. – А я твой сын. Я вернулся, Кеша!

      Тот никак не отреагировал на слова, медленно отвел его руку и уставился в зарешеченное стекло.

      – Батя, посмотри… Я твой Егорушка! – Он вдруг крепко взял за худые плечи отца, с силой встряхнул. – Я вернулся! Освободился. Теперь я буду с тобой, отец.

      Лицо Кеши неожиданно исказила гримаса страха, он поднялся, стал пятиться к стене, бормоча:

      – Не надо. Не надо, бить! Пожалуйста!

      Баринов перехватил его, вплотную приблизил