Нелюбимая. Мария Садловская

обеими руками к щекам. Ключи были холодные, ей стало так хорошо… Первым попало в руки то, что было общим у нее с мамой, – ключи. Их держала в руках Люба-мама! Поэтому ей так хорошо сейчас! Она не пойдет в дом, посидит. Вдруг что-нибудь изменится?.. Не может, чтобы все было так плохо! Это неправильно! У нее в сумочке диплом, его мама еще не видела! Как же так?..

      Еще день назад Надежда была полна сил, искренне верила в полную радостными событиями жизнь! Они с Костиком поженятся, у них будет квартира. Своя – не съемная! Если понадобится – Надя возьмет дополнительные часы и репетиторство в школе, где будет работать. А Люба-мама продаст свой дом и переедет к ним. Не захочет вместе жить – купят для нее однокомнатную квартирку где-то поблизости… И даже месть отцу, Вихрякову Платону Федоровичу, куда-то отодвинулась. Все так замечательно складывается, не будет она никому мстить! Пусть живут…

      Девушка сжимала ключи в руках, когда к ней подошла тетя Наташа. Ей уже донесли, что Надька, дочь покойной Любаши, наконец-то приехала.

      Наталья, не здороваясь, села рядом на скамью, скорбно глядя мимо девушки.

      – Тяжко тебе, девонька! Почему не плачешь? Заплачь, легче станет!

      Надежда, только что мечтавшая об однокомнатной квартирке для Любы-мамы, вздрогнула, еще крепче сжала в руках ключи, как последний оплот, и тоскливо прошептала:

      – Расскажите – как? Почему?

      На большее сил у девушки не было. Она приготовилась слушать, зажмурив глаза и прикусив губу… Тетка Наталья горестно начала:

      – Папашка твой родимый был здесь, в поселке! Его же в депутаты выбрали. Так он приехал с избирателями встречаться. В председательском кабинете принимал посетителей. Вот мы с Любашей и послали тебе телеграмму – увиделась бы с отцом… Чай, помог бы немного. За всю жизнь Люба копейки от него не видала! А мамка твоя, горемыка, еще и оправдывала его: «Заработался Платоша, не до нас ему. Вон какой большой начальник. Да и семья у него другая». А в этот раз момент такой выпал – увидел бы тебя отец, и вдруг – сердце дрогнуло… Глядишь, и квартирку бы в городе прикупил. Сам-то, говорил его охранник, во дворце живет. А на какой машине приехал, так я и в телевизоре такой не видала!

      Наталья замолчала, потерла уголком фартука глаза.

      – Моя вина, признаюсь! Я же вместо Любаши к нему ходила. Она дома ждала. Мне бы Любке соврать что-нибудь: мол, не попала к нему – очередь большая. Или заболела… да вообще не пошла никуда! А я со злости, что Платошка такой паршивец оказался, все нашей Любушке и выложила: какой он важный да как со мной разговаривал: «Не помню, как ваше отчество Наталья?..» Я отвечаю: «Тетей Наташей меня звал все время, забыл?» Ну и сразу поняла, что мою просьбу он не выполнит. Я-то хотела просить пособие на ремонт дома. Не стала даже говорить о пособии, а сразу о тебе и Любке. Ты, мол, закончила институт, Любаша болеет, помочь бы им немного, Платон Федорович! Это будет по-божески… А он, паршивец, посмотрел на часы так, чтобы я увидела (задрал рукав, мол, мое время вышло), и мне в ответ: «Сейчас много фондов открыто. Пусть обращаются, глядишь – кто и поможет!» А о вас с Любкой даже не спросил ничего…