Главный пульт управления. Александр Скрягин

информации совсем не предназначенной для широкого распространения.

      Он изобразил на лице гримасу, которая могла означать и – «да», и – «нет», и – «не могу говорить».

      – Я теперь у вас часто бывать буду! – на всякий случай добавил Ефим к этой бессловесной информации, чтобы женщина не приняла его гримасу за нежелание с ней разговаривать.

      – Правда? – спросила женщина, и Ефиму показалось: в ее голосе прозвучала радость.

      – Работы много оказалось! – заметил он.

      – Ну, давайте за знакомство! – сказал Тима и потянулся к рюмке с оранжевой настойкой.

      Но попробовать облепиховый напиток, приготовленный гостеприимной хозяйкой, им не удалось.

      В квартире заулюлюкал дверной звонок.

      Хозяйка пожала плечами и пошла открывать.

      Вместе с Ираидой Михайловной в комнату вошел широкоплечий мужчина среднего роста с наголо обритым черепом, похожим на купол обсерватории. Он слегка лоснился, так что казалось, будто его только что протерли тряпочкой с лосьоном после бритья.

      В кухне сразу стало тесно.

      – Всем – добрый вечер! – сказал он.

      – Заходи, Шура! Садись! – захлопотала хозяйка.

      – Инженер Мамчин, – окинув сидящих внимательными серыми глазами, новый гость протянул Ефиму руку. – Александр Михайлович.

      У Мимикьянова самого была такая лапа, что мало кто мог выдержать его пожатие. Но тут в своей ладони он почувствовал прямо-таки не струганную деревянную доску.

      Завершив рукопожатие, инженер положил твердую ладонь на плечо Топталову.

      – Тимофей, поставь рюмку! – негромко произнес он.

      – Шура, я, между прочим, в отгуле! – возразил Тима, но рюмку на стол поставил. – Ты сам отпускал.

      – Я отпускал тебя при условии, что ты прокладку к башенному крепежу сделаешь, – не громко, но очень веско произнес инженер. – А ты? Сегодня Бабич начал ставить, и что?

      – Что? – с показным интересом спросил Топталов.

      – Ничего! – прошипел Мамчин. – Ты, какие отверстия высверлил?

      Топталов пожал плечами, но как-то не очень уверенно:

      – Какие ты дал на чертеже, такие и высверлил!

      Мамчин засопел коротким вздернутым носом:

      – Я тебе собственной рукой писал – два сантиметра! Два! А ты выточил полтора с припуском!

      На темном от загара лице Топталова проступило недоуменное выражение. Он кашлянул и озадаченно произнес:

      – Да?

      – Да! – рыкнул Мамчин. – Чем ты смотрел? Собирайся, идем! Завтра машину надо на полигон выгонять. А во вторник уже арабы приедут первую партию принимать! И что они будут принимать?

      Тима покивал головой своим мыслям. Они означали примерно следующее: «Вот она жизнь! Что-то предполагаешь! Планируешь! И на тебе!»

      Потом он глубоко вздохнул и снова потянулся за рюмкой. Но, исподтишка взглянув на Мамчина, он правильно оценил выражение его глаз: Топталов отдернул руку от рюмки так быстро, словно на скатерти его ждала не сладкая облепиховая настойка, а гадюка с обнаженным ядовитым зубом.

      В