Война и мир. Том 2. Лев Толстой

глупости! – смеясь, крикнула Наташа. – Ни о нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.

      – Вот как! Так ты что же?

      – Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport’a?

      – Нет.

      – Знаменитого Дюпора, танцовщика, не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов. – Ведь стою? ведь вот! – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.

      Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе.

      – Нет, ведь хорошо? – все говорила она.

      – Хорошо. За Бориса уже не хочешь выходить замуж?

      Наташа вспыхнула.

      – Я не хочу ни за кого замуж идти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.

      – Вот как! – сказал Ростов.

      – Ну да, это все пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что, Денисов хороший? – спросила она.

      – Хороший.

      – Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?

      – Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет, Васька славный.

      – Ты его Васькой зовешь?.. Странно. А что, он очень хорош?

      – Очень хорош.

      – Ну, приходи поскорее чай пить. Все вместе.

      И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые пятнадцатилетние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел, он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня. Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании, и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что, так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.

      – Как, однако, странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на «вы» и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но, как и от большей части ее замечаний, всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами кавалером, каким Ростов никак не ожидал его видеть.

      II

      Вернувшись