Война и мир. Том 2. Лев Толстой

Долохова в другую комнату.

      – Я не могу вдруг заплатить все, ты возьмешь вексель, – сказал он.

      – Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.

      «О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.

      – Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.

      – Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.

      – Так когда получить? – спросил Долохов.

      – Завтра, – сказал Ростов и вышел из комнаты.

      XV

      Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было нетрудно, но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.

      Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа, в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов, с блестящими глазами и взъерошенными волосами, сидел, откинув ножку назад, у клавикорд и, хлопая по ним своими коротенькими пальчиками, брал аккорды и, закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.

      Волшебница, скажи, какая сила

      Влечет меня к покинутым струнам;

      Какой огонь ты в сердце заронила,

      Какой восторг разлился по перстам! –

      пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми черными глазами.

      – Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.

      «У них все то же», – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать со старушкой.

      – А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.

      – Папенька дома? – спросил он.

      – Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа. – Нам так весело! Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?

      – Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.

      – Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие