Карлики смерти. Джонатан Коу

Это было прекрасно. Я никогда раньше не слышала, чтоб ее так играли.

      Я не мог придумать, что ей на это ответить.

      – Эту мелодию очень любил мой папа, – продолжала она. – У него пластинка была. Я ее раньше много слушала, но… вы ее сыграли очень по-другому. И вы правда никогда ее не играли?

      Я скромно хохотнул.

      – Ну, поразительно, на что бываешь способен. Когда снисходит вдохновенье.

      Она зарделась.

      После пары следующих номеров подошел управляющий и сказал, что я волен идти домой. Ни словом не обмолвился о следующей неделе. Отдал мне наличку и пошел закрывать бар.

      – Ну что ж, – сказала она, – мне понравилось. Будь здесь побольше людей, им бы тоже.

      Я закончил складывать ноты в полиэтиленовый пакет и сказал:

      – Вы не против, если я провожу вас домой? – Она с сомнением глянула на меня. – Я никаких глупостей в виду не имею. Я в смысле – до двери.

      – Хорошо, вы очень любезны. Спасибо.

      Дальше в тот вечер я так и не зашел – только до ее двери. Все равно оказалось, что дверь эта – каких мало. Где-то вдвое выше меня, по скромной оценке. Вела она, казалось, в какой-то особняк – один из тех до невозможности массивных и роскошных на вид георгианских домов, какие находишь на Онслоу-сквер и в подобных местах.

      – Вы тут живете? – спросил я, выгибая шею, чтобы разглядеть верхний этаж.

      – Да.

      – Сами?

      – Нет, жилье я делю еще с одним человеком.

      Я поцокал языком.

      – Должно быть, очень скученно.

      – Я не хозяйка или как-то, – рассмеялась в ответ она.

      – Снимаете? Серьезно? И сколько в неделю? Округлите до ближайшей тысячи, если угодно.

      – Я тут работаю, – сказала она. – Дом принадлежит одной пожилой даме. Я за нею присматриваю.

      Стоял теплый вечер раннего лета. Мы остановились на мостовой напротив дома. За нами высилась лавровая живая изгородь, а за нею – небольшой частный сквер. Над нами серебряно светил уличный фонарь. Я опирался на фонарный столб, она стояла ко мне довольно близко.

      – Она просто немощная старушка. Почти весь день спит. Дважды в день мне нужно относить ей наверх еду – мне самой готовить не нужно, этим занимается кухарка. Я готовить не умею. Утром нужно поднимать ее из постели, а вечером укладывать спать. Днем я должна приносить ей чаю и печенья или пирожных, но она иногда просыпается так ненадолго, что не успевает его выпить. Я ей хожу за покупками, в банк – такое вот.

      – И что вы за все это получаете?

      – Немного денег – и у меня там собственное жилье. Вон они, мои окна. – Она показала на два громадных окна во втором этаже. – Почти все время делать мне ничего не надо. Я там просто сижу, иногда – целый день.

      – И вам не одиноко?

      – Есть телефон, телевизор.

      Я покачал головой:

      – Похоже, ну, это очень отличается от моей жизни. Очень отличается.

      – Вы мне о ней должны рассказать.

      – Да, должен. Быть может, –