Дело о британской осе. Елена Ворон

гуляет отзвук: словно тронули басовую струну, и она еле слышно поет, замирая.

      У «француженки» внезапно расширились глаза; Лина глядела мне за спину. Я обернулась.

      Прежде стоявший у стены пуфик бежал по паркету, а сама стена ломалась и проваливалась внутрь. Я отчетливо видела, как лиловые цветы на кремовом фоне летят в воздухе, разворачиваясь ко мне. Пуф набирал скорость. Лина издала тонкий писк, Тед кинулся к взбесившейся стене. Дверь! Вторая дверь гостиной, которая всегда заперта! Она распахнулась, а в комнату спиной вперед ввалился человек. Тед успел его подхватить и не дал растянуться на полу.

      – Спокойно, – проговорил он. – Это Дэйв. Ты однажды убьешься, чучело.

      Всплеснув руками, Лина захохотала. Дэйв утвердился на ногах и улыбнулся.

      – Прошу прощения, миссис Гленн. Со мной всегда так. Стоит сесть на стул, он оказывается колченогим; прислонюсь к стене – она превращается в дверь. А что вытворяют ступеньки! Ну, прямо издеваются. Так и норовят сшибить с ног.

      Я обнаружила, что смеюсь вместе с Линой. Дэйв был обаятелен и потешен. Славная физиономия, обезоруживающая улыбка, шальные глаза, встрепанная русая шевелюра. Он потряс головой, пригладил челку, и волосы легли на место. Одернув куртку, он осведомился:

      – Что дальше?

      – Можешь еще раз грохнуться. – Тед обернулся ко мне. – Извините, миссис Гленн. Это недоразумение – мой шофер.

      Мы с «француженкой» заливались. Внутри у меня таяли ледышки, которые много месяцев не давали жить. После смерти Джона я впервые смеялась!

      – Тед, – сквозь смех вымолвила Лина, – прибавь Дэйву жалованье. Вот циркач!

      Дэйв закрыл дверь, придвинул к ней пуф. Неужто дверь не была заперта? И почему шофер оказался в доме? Впрочем, подобная бесцеремонность обычна для коренных линдон-айлендцев, к тому же Дэйв слишком забавен, чтобы на него сердиться.

      Его шальные глаза обежали гостиную и остановились на мне. Глаза были зеленые, с рыжими лучиками – словно за зрачком пряталось солнце.

      – А что, мистера Гленна нет дома?

      – Джон убит.

      Не знаю, какой черт потянул меня за язык, – ведь даже от Сюзи и Мэй мы скрыли вчерашнюю находку.

      – Как? – выдохнул Тед. – Убит?!

      – Когда?! – вскричала «француженка».

      – Простите, ради Бога, – виновато пробормотал Дэйв. Он подтянул себе пуф, хотел сесть – и чуть не свалился. Взмахнул руками, стукнулся костяшками о подлокотник кресла, зашипел, затряс кистью. – Проклятье! Вечно тут всякая дрянь…

      – Заткнись, – велел Тед. – Кэти, что случилось?

      Он назвал меня «Кэти», словно был добрым другом. В удивительном, чарующем голосе звучало искреннее участие. И я рассказала. Они были такие симпатичные, все трое. Будто пришедшие из-за невидимой стены – из мира, где течет нормальная жизнь и люди умеют шутить и смеяться, где не душит траур и одиночество. Затем я показала им библиотеку и вазу, под которой Невил нашел осу на палочке.

      – Ужас какой, – шептала Лина. – Господи,