Убойный снег. Виталий Лозович

по тёмному снегу.

      – И что мне орать?

      – Ори… – Сашка подумал, – мир, я люблю тебя!

      Элизабет тоже подумала.

      – Не хочу я это орать, – сказала она, – я вообще ничего не хочу.

      – Вот же, чучело, – пробормотал Сашка, подхватил Элизабет на руки в один миг и пару раз прилично подбросил вверх.

      – Сашья! – заорала во все горло та. – Ненормальный! Уронишь!..

      – Наконец-то, – ответил он, опустив ее на снег, – теплее, правда?

      – Русские шутки? – несколько в замешательстве спросила Элизабет.

      – Глянь на небо, как играет.

      Северное сияние начало колыхаться. Едва заметные волны превратились в длинные хвосты и разливались по небу во все стороны.

      – В твоём Нью-Йорке есть такое?

      – Нью-Йорк южный город, Сашья. Там нет такого, там есть многое другое. А что вы… ты… так радуешься?

      – Жизнь люблю.

      – Мило, – посмотрела она ему в глаза, – и вовремя.

      – Ты вокруг оглянись… «америка».

      – Вы с ума посходили, вопить так ночью, – вылез из иглу на четвереньках дядя Миша. Поднялся на ноги, похлопал себя по бёдрам, попрыгал чуть и разрешил, – а впрочем орите, все веселее.

      – А вы тоже крикните, – посоветовала Элизабет, – теплее будет…

      – Прямо. Уже жара вокруг от меня пошла! Сейчас раздеваться начну. Ты, девочка, куда смотреть будешь?

      – Зачем смотреть? – не поняла Элизабет.

      – Затем, – проворчал дядя Миша и скрылся у нее за спиной, – надо мне тут недалеко пописать. Не оборачивайся, а то в обморок бухнешься.

      Сашка весело фыркнул, а Элизабет пожала плечами. Чтоб никуда не смотреть, она запрокинула голову и рассматривала удивительную картину, нарисованную природой. Сияние как будто только и ждало этого – начало вовсю колыхаться, играть, перестраиваться. Длинные хлысты его то сворачивались, то медленным «ударом» кнута простирались поперёк всего неба.

      – Такое редко бывает, – сказал Сашка, – чтоб почти на все небо.

      Сияние тут же свернулось, как по команде, и ушло к горизонту, там поиграло чуть-чуть и пропало совсем.

      – Эй, ты куда? – сказала ему вслед Элизабет. – Оно всегда у вас зелёное?

      – А в Америке оно жёлтое? – съехидничал Сашка.

      – В Канаде я видела еще и красное.

      – Бывает и красное.

      – А вон Полярная звезда, – ткнула пальцем в зенит Элизабет, – а вон… Большая Медведица, а вот рядом что – я не знаю. Ты знаешь?…

      – Где? – подошел Сашка вплотную сзади, склонил голову к ее плечу, коснувшись своей щекой ее вязаной шапочки.

      – Да вот, чуть пониже Полярной, – сказала она, обернувшись к нему. Сашка взял руку Элизабет в свою и провёл ею по небу сверху вниз.

      – Если вон то, – сказал он, – то это Приполярная.

      – Ой, как интересно, – чуть ли с неподдельным восхищением сказала она.

      «Кокетничает», – подумал Сашка. Выпустил ее ладонь демонстративно легко и зачем-то, совсем, в сущности, ни к чему, вспомнил Ксюшу. Настроение мигом изменилось. Игривость исчезла.

      – Воркуете? –