Фарбрика. К. А. Терина

дом не был родным для Ниепце. Это была его тюрьма.

      Нисефора заперли здесь почти сразу, после дознания по делу о мёренской чуме. И ему ещё повезло. Остальные жертвы первой гелиографии, в том числе и жена Ниепце, закончили свои дни в карцерах Богнице, где их до смерти лечили кровопусканиями, слабительными, опием, чемерицей и ледяной водой. Ниепце не лечили. Почти. Но ему долгих двенадцать лет пришлось трудиться в этих стенах – на благо общества.

      «Дом Нисефора» следовало бы назвать музеем славы Штайнграу. Это был памятник нечеловеческой изворотливости основателей серого департамента. Открытие Ниепце, обернувшееся мёренской чумой, для Шейнграу стало лестницей к власти; никчёмная лаборатория при Богнице превратилась в структуру, контролирующую весь Мёрен.

      В Штайнграу хотели от Нисефора много, но добились только изобретения безопасной гелиографии, развитие и распространение которой серые с тех пор чутко и бдительно сдерживали. Всякое новшество, хоть бы и косвенно связанное с опасной наукой офтальмологией, тщательно обнюхивали специальные люди из патентного ведомства Штайнграу и, как правило, запрещали.

      Было совсем уже темно, когда Агата приостановились у запертых ворот «Дома Нисефора». Крозельчикюс же решительно прошёл мимо, прошипев только:

      – Не сюда.

      Он двинулся вдоль чугунной ограды, заросшей плющом, и повернул за угол. Здесь Крозельчикюса нагнал Виташ, ухватил за плечо.

      – Без фокусов, дружище. Вы куда собрались?

      – Пан Бодани, – сказал Крозельчикюс, оглядываясь, – оставимте панну Агату здесь. Незачем впутывать её в грязное дело.

      Неслышно подошла Агата.

      – Я иду с вами, и это не обсуждается. – В её голосе прозвучали металлические нотки. Виташ и Крозельчикюс переглянулись.

      – Крозельчикюс, вы неправы насчёт грязного дела, – горячо зашептал Виташ. – Я не всё могу рассказать, но поверьте, вы оказываете «Спектруму» неоценимую услугу.

      – Думаете, меня впечатляют ваши детские игры в политику? – Крозельчикюс скептически поднял бровь. Отодвинул рукой заросли плюща и сказал: – Прошу.

      Следуя привычке хранить и систематизировать не только музейные экспонаты, но и любую информацию об окружающем мире, Крозельчикюс давно приметил место в ограде, где расположенные достаточно широко прутья решётки позволяли забраться на территорию музея в обход ворот и сторожки охраны.

      – Вы недооцениваете «Спектрум». Знаете ли вы, какую библиотеку по теме человеческого зрения нам удалось собрать? – В голосе Виташа звучал неподдельный фанатизм. – Я намедни читал научный труд некоего Яна Далтона – это удивительно, что он пишет…

      – Впервые слышу это имя.

      – Уж об этом в Штайнграу побеспокоились. А о Менделе вы слышали? Гениальный учёный, светило. Сгинул в Богнице вслед за Далтоном.

      – Ваши учёные были душевнобольными?

      – Они позволили себе сомнение.

      Крозельчикюс