Бортовой инженер Вселенной. Владимир Жуков

крикнул он, открыв в купе дверь, и в её проёме узком тут же Громовержец появился статный и работать без прелюдий начал.

      Только что это? Ударом первым не виновника сшиб торжества, а Пончика. Тот упал. Из носа кровь фонтаном. От удара отключился малый. Ошарашенный Кацо рта не успел раскрыть, как удар стрельцовский схлопотал ногой в пах. От жестокой, сатанинской боли так взревел мужик, что с перепуга поезд не сошёл чуть было с рельсов, а проходивший мимо проводник, испугавшись, выронил поднос с чаем и крутейшим кипятком обварил себе мирно почивавший член, никакой беды во сне не ждавший. Вой проводника, слившийся с криком Кацо, не могли не услышать постовые милиционеры, бродившие по перрону вокзала, к которому чинно подплывал фирменный поезд «Москва – Баку», но и им не повезло, беднягам.

      Глава четвёртая. Подруги

      В то время, когда бригада кидал потерпела сокрушительную и исключительно обидную неудачу на всех фронтах: и интеллектуальном и примитивно-силовом, по Тихорецку в сторону вокзала не спеша двигались три девушки симпатичные. Меж собою непринуждённо, без эмоций особенных, молодые дамы вели беседу. Я, нечаянно подслушав их разговор, оторваться далее от него не мог.

      – Я всё равно бы никогда не связала свою судьбу, познакомившись по переписке с зеком, – говорила блондинка.

      – И я, – вторила ей стройная и точёная, словно кукла.

      – Да и я бы тоже не пошла, коли б дело происходило сейчас, а тогда вот, извините, не было таких у меня подруг мудрых. И было мне, девочки, четырнадцать лет всего. Это тоже в виду имейте.

      – Чокнутая ты, Верка.

      – Ненормальная.

      – И чокнутая, и ненормальная. Вполне согласна. Но рада очень, что именно так распорядилась судьба.

      – Он обманывает тебя, Вера. Пописывает от делать нечего, а ты и обалдела от счастья. Папа – не последняя фигура в системе лагерной охраны – рассказывал, что обилие свободного времени у заключённых делает из них таких писателей, Пушкину какие дать могут фору в эпистолярном жанре. И ведутся на это бабы.

      – Совершенно не спорю с вами. Возможно, что объект моих воздыханий совсем не тот, кого я нарисовала в воображеньи, опьянённом счастьем. Возможно. Да и дело-то, собственно, не в нём.

      – А в чём же?

      – В чём, расскажи, пожалуйста?

      – А всего в простой любви, девчонки.

      – Страшная любовь, жестокая.

      – Катастрофа. Врюхаешься ты с зеком этим так, что никто тебе помочь не сможет.

      – бог поможет. – Вера посмотрела на подруг лукаво.

      – Мне всё больше кажется, что вы завидуете мне, подруги.

      Люба пожала плечами, не понимая, чему тут можно завидовать, а Надя вздохнула и почесала ладонь:

      – Договоримся мы до того, что из комсомола вышибут, из института выпрут. В сказки верить комсомолкам не положено… Эх, чего же так ладошка чешется?

      – Выпрут, не выпрут, а в бога я всё равно верю. Толком, что это такое, не понимаю, но верю и знаю, что он мне поможет. А ладошка когда чешется, Надюша, так это к выпивке! То народная примета старая!

      Смех