Преступление отца Амаро. Жозе Мария Эса де Кейрош

обратился он к графине, низко кланяясь.

      – Что вы! Поблагодарите Терезу. Она, по-видимому, хочет замолить грехи.

      – Сеньора… – обратился Амаро к Терезе.

      – Не забывайте меня в своих молитвах, отец Амаро, – ответила она и снова села за рояль.

      Через неделю Амаро узнал официально о своем новом назначении. Проведенное им в доме графини утро неизгладимо запечатлелось в его памяти. В ушах его постоянно звучала ария из Риголетто, а воображение рисовало белые руки Терезы под черным газом. У него стучало в висках при мысли, что ему придется, может быть, исповедывать такую божественную женщину и чувствовать прикосновение её черного шелкового платья к его старой потертой рясе, в полумраке и приятной близости исповедальни.

      В одно прекрасное утро он попрощался с теткою и уехал на место службы.

      IV

      На другой день после его приезда, в Лерии только и гогорили, что о новом священнике. Все знали уже, что он высокого роста и называет каноника Диаса отцом-настазнивом.

      Ближайшие приятельницы сеньоры Жоаннеры – дона Мария и две сестры Гансозо – явились к ней с утра расспросить обо всем подробно… Было девять часов утра. Амаро ушел уже с каноником. Сеньора Жоаннета вышла навстречу гостям, сияя от удовольствия, и принялась немедленнно рассказывать им про то, как прошел вечер…

      – Но пойдемте, я покажу вам его комнаты…

      И она провела их в спальню священника и показала ею сундук и этажерку, которую она приготовила ему для книг.

      – Как все хорошо, как все удобно! – говорили старухи, медленно и благоговейно ходя по комнатам, точно в церкви.

      – Какой хороший плащ! – заметила дона Жоакина Гансозо, щупая сукно висевшего на вешалке плаща. Наверно, он стоил не меньше двух золотых.

      – А поглядите-ка на белье! – сказала сеньора Жоаннера, приподнимая крышку сундука.

      Старухи с любопытством наклонились над сундуком.

      Сеньора Жоаннера показала им еще несколько интересных вещей, принадлежавших священнику – распятие, завернутое в старую газету, альбом для фотографии, где красовался на первом месте портрет папы, благословляющего христианский мир. Приятельницы пришли в восторг.

      – Это прекрасно, это чудесно! – говорили они.

      И, прощаясь с сеньорою Жоаннерою, они поздравили ее с таким хорошим жильцом.

      – Вы ведь придете сегодня вечером? – крикнула она им вслед.

      – Обязательно. – ответила дона Мария. – Мы хотим сами посмотреть на него.

      В полдень зашел Либаниньо, ханжа, вечно о чем-то хлопотавший и бегавший по Лерии с утра до вечера.

      – Ну что-же, приехал новый падре? Каков он?

      Сеньора Жоаннера снова принялась расхваливать Амаро и рассказывать о его внешности, набожности, белых зубах.

      – Как славно, как славно! – говорил Либаниньо, проникаясь благоговейною нежностью к новому священнику. – Но мне пора дальше. Прощай, милая, прощай. Ты все полнеешь. Я прочитал за тебя «Богородицу», как ты просила.

      – Ты придешь к нам вечером, Либаниньо?

      – Ох, не могу, голубушка, не могу. Завтра ведь день Св. Варвары.