Система (сборник). Александр Покровский

была сперва настороженной, служебной, потом в ней проглядывала надежда, потом – смущение и, наконец, облегчение и покорность судьбе.

      С моей стороны она была такой, что я всячески демонстрировал понимание, что ли, как еще сказать, черт его знает.

      Затем помолчали минуты три, зам при этом смотрел все время в пол, как школьник, и мял в руках воображаемую соломенную шляпу.

      После он вышел, успокоенный.

      Да. Жопа парусом в ожидании ветра.

      Не сдал я никому зама.

      Хуй с ним, пусть живет.

СВЕТОФОР

      Я стою и смотрю, как светофор переключается – красный-зеленый и чуть-чуть немного желтый.

      Здорово.

      Красиво.

      И как же я раньше не видел, что это красиво? Как же я раньше не замечал?

      Я многого не замечал – что воздух, что хвоей пахнет и ветер врывается в грудь и холодит там, что солнце и люди от него гримасничают, и что все это прекрасно, просто отлично.

      Вот я стою на переходе, а он переключается.

      Светофор. Я даже засмеялся – хорошо на душе.

      Мы в автономке год почти были с редкими перерывами, я даже ходить разучился, кости болели, особенно колени и голень.

      Мы потом в Сочи, в санаторий, приехали с Саней и ходили с ним птичек слушать.

      Дождик капает.

      Он оставляет на лице прохладу.

      Как же я раньше-то не ощущал то, что он оставляет.

      И листва под дождинками тревожится-тревожится – обалдеть!

      – Вы идете?

      Это меня спросили.

      – Куда?

      – Так светофор же загорелся! Зеленый!

      – А-а… да-да… нет, спасибо, я еще постою.

      – Товарищ капитан первого ранга! Разрешите доложить: в четвертой казарме нет воды!

      Я – старший в экипаже, поэтому, доложив, я даже почувствовал что-то вроде облегчения.

      Наш начальник штаба за столом лицом напоминает Иуду.

      В смысле, такой же благородный, но только с виду.

      А в движении он похож на душевнобольного, потому что большими, костистыми руками он вдруг начинает как бы загребать все со стола, складывая все это в несуществующий сундук с драгоценностями.

      – Иииии-я!!! – вдруг говорит он зловеще, а потом наклоняется и еще загребает. – Из говна!!! (Все еще загребает.) Создаю светлое будущее!!! (Кто бы возражал.) Леплю я, понимаешь?!! (Понимаю.) Много!!! Леплю!!! (Еще раз понимаю.) А ты!!! Блядь!!! Приходишь сюда со своим говном!!! (Странно.) И мешаешь его в мое!!! (Не потерял бы мысль.) И вот, я уже из нашего общего говна должен лепить это светлое будущее!!! А?!! Как?!! (Ну, в общем, логично.) Что?!! Хорошо, да?!!! Хорошо?!!! (Наверное, хорошо, я не знаю.) А не пошел бы ты на хуй!!! На хуй!!! НА ХУЙ!!!

      И я пошел.

      – И дверь закрой!!!

БУДУЩЕЕ

      И я закрыл.

      В док становимся. С утра идем. Док в Полярном, так что чего там идти.

      Буксирами окружены со всех сторон. Скоро будем. Я даже в кресле задремал, и тут дверь ЦДП рвется нараспашку и кто-то врывается.

      Полусонный, еще глаза не отличают человека от ящика, на затекшие ноги вскакиваю и за перегородку – шась! – а там Леший моет руки в моем умывальнике. Леший –