Зима мира. Кен Фоллетт

и адресов.

      У него это получалось прекрасно. Ему нравилось работать с журналами регистрации, справочниками, картами города, газетными вырезками, всевозможными списками. В Кройцберге его талантов не ценили, в их полицейском участке подозреваемых просто избивали, пока они не назовут имена. Он надеялся, что здесь его оценят по достоинству.

      И не то чтобы ему не нравилось, что подозреваемых избивают. Из своего кабинета в тыльной части здания он слышал крики мужчин и женщин, которых пытали в подвале, но ему это не мешало. Это были субъекты, ведущие подрывную деятельность, предатели, революционеры. Они разрушили Германию своими забастовками и сделали бы еще больше зла, если бы получили такую возможность. У него не было к ним сочувствия. Он лишь жалел, что нет среди них Роберта фон Ульриха, что он не стонет от боли и не молит о пощаде.

      Он получил возможность проверить Роберта лишь в четверг второго марта в восемь часов вечера.

      Он отправил подчиненных по домам и отнес кипу обновленных списков своему начальнику, инспектору уголовной полиции Крингеляйну. И вернулся к картотеке.

      Домой он не спешил. Он жил один. Его жена, женщина недисциплинированная, сказала, что хочет быть свободной, и сбежала с кельнером из заведения его брата. Детей у них не было.

      Он начал просматривать записи.

      Еще раньше он установил, что Роберт фон Ульрих вступил в Национал-социалистическую рабочую партию Германии в 1923 году, а через два года вышел из нее. Само по себе это значило не много. Маке нужно было больше.

      Система картотеки была не так логична, как ему бы хотелось. По большому счету, он был разочарован в полиции Пруссии. Ходили слухи, что Геринг был о ней тоже невысокого мнения и планировал отделить разведку и политическую полицию от обычной и сформировать новую, более эффективную тайную полицию. Маке считал, что это хорошая идея.

      Пока же ему не удалось найти Роберта фон Ульриха ни в одной из обычных папок. Может быть, это и не признак неэффективной работы. Он мог оказаться безупречным. Раз он австрийский граф, то вряд ли он мог оказаться среди коммунистов или евреев. Кажется, самое плохое, что можно было о нем сказать, – это что его родственник Вальтер является социал-демократом. Но это не преступление, пока еще нет.

      Маке понял теперь, что ему следовало провести это исследование прежде, чем общаться с этим человеком. А он пошел напролом, не имея полной информации. Мог бы и сообразить, что так нельзя. В результате ему пришлось стерпеть надменный тон и насмешки. Он чувствовал себя оскорбленным. Но он своего добьется.

      Он начал просматривать папки с документами разной тематики в пыльном шкафу в дальнем углу комнаты.

      Там имя фон Ульриха тоже не появилось, но одной папки не хватало.

      Судя по списку, прикрепленному ко внутренней стороне дверцы шкафа, должна быть еще папка, 117 страниц, озаглавленная «Порочные заведения» – по-видимому, обзор ночных клубов Берлина. Маке мог предположить, почему ее здесь нет. Должно быть, ею недавно пользовались: с тех пор как Гитлер стал канцлером, закрывали все больше злачных мест.

      Маке