Сикстинская мадонна. Владимир Жуков

стали сыпаться, а из дверей же шустро выглянул майор знакомый, что на кафедре военной ведал подготовкой строевой и крикнул:

      – Заходите! – и Алешу пальцем поманил. – А ну давай, Емелин.

      И пошел тот в кабинет 108 за майором, побледнев. Войдя же отчеканил, как учили, четко и понятно:

      – Лейтенант Емелин!

      И умолк. И огляделся: «Боже!». Офицеров два десятка целых. Все полковники по большей части, восседают и глядят сурово.

      Добролетов, генерал-майор, сам этот в центре, председатель все же. Вишневецкого же нет, конечно, стресс свалил последней встречи видно, непредвиденно такой ужасной для военного с большущей буквы.

      «Хорошо что не придется видеть человека, – Алексей подумал, констатируя сей факт, – а то бы как в глаза сейчас смотреть во время безобразной авантюры новой?»

      Покупателя суровый голос размышления прервал Алеши:

      – Как, товарищ лейтенант, хотите на Иртыш?

      И лишь собрался Леша отвечать, как покупатель снова:

      – Просто техником сперва и сразу после срока двухгодичной службы инженерную представим должность. И с жильем у нас пока в ажуре. При условиях таких лишь глупый только в кадрах не остаться может.

      Тут замешкался немного, правда, призывник, вояки натиск мощный с толку сбил, а покупатель, будто пес взбесившийся, с цепи сорвался:

      – Что молчите, – заревел, – Емелин! Не хотите вы служить, быть может, в нашей армии Советской вовсе? Так конкретно говорите, прямо, а не яйца между ляжек трите!

      Очень густо покраснев, Алеша, весь сгорая от стыда:

      – Я, – начал, – очень здорово служить желаю, где угодно, хоть во льдах бескрайних, хоть у вас на Иртыше, в Сибири. Да беда: я есть болтун по жизни, слабоватый на язык серьезно. За зубами не умею толком я держать его. И как с грехом тем буду в армии служить, коль тайны ни одной не сохраню военной, для шпиона я находка если. Потому сейчас прошу покорно нашей родине не делать худа и меня не призывать на службу.

      Рты раскрыли все как есть и тихо очень-очень в кабинете стало. Добролетов, генерал, так вовсе весь как рак побагровел, надулся и хотел уже взорваться было разухабистой военной бранью, но полковник тот, который справа:

      – Марш! – скомандовал. – Кругом! – свирепо. – Вон!

      Емелин, повернувшись, вышел. А полковник:

      – Я беру болвана, – зло сказал, – косить не дам под дуру! Покажу, блядь, где зимуют раки!

      И полковник тот, который слева восседал от генерала, крикнул, ситуацию замять желая:

      – Кто там следующий? – И какой-то призывник вошел за Лешей тихо.

      Вадик к другу:

      – Ну, чего? – а тот же даже вымолвить не смог словечка.

      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. НАЧАЛО СЛУЖБЫ

      А послал служить полковник толстый Алексея на Кавказ в Чу горд. Есть такой там городишко тихий, небольшой, великолепный, славный. В авиации, в серьезной, в Дальней предстояло отслужить два года.

      Обстоятельства сломали парня. Похудел, стал молчаливым, грустным, безразличным ко всему на свете. В состоянии таком ужасном службу начал лейтенант Емелин.

      Алексеевой матчастью