Герой конца века. Николай Гейнце

же мне с тобою прикажешь… Лицо… Ха, ха, ха… – расхохотался снова Корнилий Потапович.

      Вадим Григорьевич сидел совершенно уничтоженный и обиженный.

      – Так что же, значит, теперь всему пропадать!.. – после некоторой паузы воскликнул он.

      В этом восклицании слышалось неподдельное отчаяние.

      – Как же ты это в толк взять не можешь?.. – вдруг, сделавшись серьезным, заговорил Алфимов. – Коли вексель этот безденежный, коли об этом по начальству заявлено своевременно… опять же находится в таких подозрительных руках… Ведь на тебя кто ни посмотрит, скажет, что ты этот вексель как ни на есть неправдой получил, и денег за него не давал… потому издалека видно, что денег у тебя нет, да и не было…

      – Ну, как не было…

      – Деньги, брат, у того только есть, кто им цену знает, а ты хоть сотню тысяч имей, пройдут между рук, как будто их и не было… А ты им цены не знаешь… Принес ты мне намеднись этот самый вексель, учти за три тысячи, я отказал; за две, говорил, я говорю не могу; бери за тыщу… Так ли я говорю?

      – Так-с…

      – Так-с… – передразнил Алфимов Мардарьева. – А ведь ты не знал, что вексель этот с изъяном?

      – Не знал, видит Бог не знал…

      – Верно… А если бы ты цену деньгам знал, уступил ли бы ты четыре тысячи за три и даже за тыщу?.. А?..

      Корнилий Потапович остановился и вопросительно поглядел своими бегающими глазами на Вадима Григорьевича. Тот молчал.

      – Кабы ты не спешил сбавлять цену, да был бы человек по виду пообстоятельнее, да не знал бы я тебя, кто ты есть таков, может я три с половиной тыщи тебе за этот вексель дал, да теперь сам попался, вот оно что…

      – Это вы, Корнилий Потапович, правильно… Горяч я-с… Мне сейчас вынь да положь… Сам виноват, каюсь…

      – А меня Бог спас! – произнес торжественно Алфимов и снова закрыл глаза.

      – Так как же-с, Корнилий Потапович? – снова простонал Мардарьев.

      – Что, как же? – открыл тот глаза. – Вот пристал-то… Что тебе надо?..

      – Может все же можно что-нибудь с него получить?.. Лоскутки все целы…

      Вадим Григорьевич бережно стал расправлять клочки векселя и складывать их на скатерти.

      – Получай, коли сможешь… Твое счастье…

      – Вы бы мне посоветовали как…

      – Постой… Савин, Савин… Николай Герасимович, – вдруг заговорил как бы сам с собою Алфимов и опустил руку в боковой карман своего сюртука и вытащил из него объемистую грязную тетрадь серой бумаги, почти всю исписанную крупным старческим почерком.

      Положив тетрадь на стол, он стал ее перелистывать, мусоля пальцы слюнями.

      Мардарьев с благоговением смотрел на занятие старика и на самую тетрадь, которую тот перелистывал, как бы чуя, что в ней его спасение.

      – Так и есть, на имя Соколова векселей нет, – произнес Корнилий Потапович.

      У Вадима Григорьевича упало сердце.

      «Так вот он о чем», – промелькнуло в его уме.

      Надежда, впрочем, снова закралась в его сердце.

      Алфимов продолжал перелистывать тетрадь. Наконец он нашел, видимо, нужную ему запись и