Алмазная колесница. Борис Акунин

советник озабоченно насупился, полез по шпалам вверх.

      – Пойти начальству доложить… Ну, теперь начнется свистопляска.

      Махнул рукой филерам:

      – Эй, лодку мне!

      Однако в лодку не сел, передумал.

      Посмотрел вслед Фандорину (тот шел по направлению к курьерскому), почесал затылок и кинулся догонять.

      Оглянувшись на топот, инженер кивнул на стоящий поезд:

      – Неужто между составами была такая маленькая дистанция?

      – Нет, курьерский остановился дальше, на стоп-кране. Потом машинист дал задний ход. Проводники и некоторые из пассажиров помогали доставать из реки раненых. С этого берега до станции ближе, чем с того. Пригнали оттуда подвод, отвезли в больницу…

      Эраст Петрович властным жестом подозвал начальника бригады. Спросил:

      – Сколько пассажиров в поезде?

      – Все места распроданы, господин инженер. Стало быть, триста двенадцать человек. Я извиняюсь, когда можно дальше следовать?

      Двое из пассажиров находились неподалеку: армейский штабс-капитан и хорошенькая дама. Оба с головы до ног в грязи и тине. Офицер поливал своей спутнице на платок из чайника, та тщательно терла перепачканное личико. Оба с любопытством прислушивались к разговору.

      От моста рысцой приближался взвод железнодорожных жандармов. Командир подбежал первым, откозырял:

      – Господин инженер, прибыл в ваше распоряжение. Еще два взвода на том берегу. Эксперты приступили к работе. Какие будут приказания?

      – Оцепление с обеих сторон моста и вдоль берегов. К разлому никого не подпускать, хотя бы и генеральского чина. Иначе следствие слагает с себя всякую ответственность – так и говорите. Скажите Сигизмунду Львовичу, чтобы искал следы взрывчатки… Впрочем, не нужно, он сам увидит. Мне дайте писаря и четверых солдат, порасторопней. Да, вот еще: вокруг курьерского тоже оцепление. Ни пассажиров, ни поездных без моего разрешения не выпускать.

      – Господин инженер, – жалобно воскликнул начальник бригады, – ведь пятый час стоим!

      – И п-простоите еще долго. Мне нужно составить полный список пассажиров. Каждого будем допрашивать и проверять документы. Начнем с последнего вагона. А вы, Мыльников, занялись бы лучше пропавшим телеграфистом. Здесь я разберусь и без вас.

      – Оно конечно. Тут вам и карты в руки, – не стал спорить Евстратий Павлович и даже замахал руками – мол, удаляюсь и ни на что не претендую, однако уйти не ушел.

      – Господа пассажиры, – уныло обратился железнодорожник к офицеру и даме, – извольте вернуться на свои места. Слыхали? Будет проверка документов.

* * *

      – Беда, Гликерия Романовна, – шепнул Рыбников. – Пропал я.

      Лидина вздыхала, разглядывая запачканную кровью кружевную манжетку, но тут вскинулась:

      – Почему? Что случилось?

      В немножко покрасневших, но все равно прекрасных глазах Василий Александрович прочел немедленную готовность к действию и вновь, уже в который раз за ночь, подивился непредсказуемости этой столичной штучки.

      Во время спасения тонущих и раненых Гликерия Романовна вела