Мой Ванька. Алексей Лухминский

утыкается носом в руки.

      Подхожу к нему и прижимаю к себе его голову. Трогаю русые вихры. Отрастил…

      – Вань… Где она похоронена?

      – На Богословском… Рядом с мамой и папой…

      – Когда оклемаешься, я тебя туда отвезу… Хорошо?

      – Ладно… – вздыхает он. – Плесни три столовые ложки воды в мясо, а то сожжёшь к… Ну понял, конечно…

      Послушно исполняю.

      – Слушай, а ты давно куришь? – спрашиваю, поскольку, это же не просто так!

      – В армии начал. Жизнь заставила. Надо было быть как все… Там индивидуальности не прощают. Особенно у слабых…

      Уже когда мы лежим, собираясь спать, Ванька вдруг приподнимается на локте и напряжённо смотрит на меня.

      – Саш… Ты прости… Я действительно не буду для тебя обузой? Блин! Он думает, что я сказал и забыл! Ну погоди…

      – Слушай… – изображаю вспоминающий вид. – Не помню, я тебе уже говорил, что ты клинический идиот с куриными мозгами?

      Слушая сначала сосредоточенно, он расплывается в улыбке.

      – Про идиота говорил… – и делает паузу. – А вот про куриные мозги ещё нет.

      – Дорогой ты мой… – и, как когда-то, ерошу его гриву пятернёй. – Неужели ты подумал, что я тебя смогу бросить с твоими трудностями? Да и не только с трудностями.

      …Открываю глаза. Ванька трясёт меня за плечо.

      – Саша… Сашенька… Я здесь… Я рядом…

      – Что случилось?

      – Ты так кричал во сне…

      – Что кричал? – спрашиваю недовольно.

      – Звал меня… Я потому и проснулся. Кричал, чтоб я не уходил. Плакал даже…

      Понятно… Мне действительно снилось, что Ванька уходит навсегда, вернее, как-то растворяется, а я пытаюсь его схватить и не могу! Да и лицо у меня мокрое…

      – Значит, правильно кричал. Давай спать дальше… Наверно, это я за него схватился, как за спасательный круг в этой жизни…

* * *

      – Сашка! Ты вовремя! – слышу я, едва войдя в квартиру, голос из кухни и только теперь замечаю, что пахнет удивительно вкусно.

      Захожу туда. Ванька, одетый в мой халат, что-то переворачивает на сковороде.

      – Сегодня я дежурный по кухне! – сообщает он радостно. – Давай ужинать.

      Ничего себе! Такое… И коньяк на столе!

      – Ну ты даёшь! Только зачем на улицу ходил?

      – А я уже почти здоров. Даже голова не кружится, только шишка немножко побаливает. Мой руки и садись. Кстати, где теперь у тебя те рюмки?

      Понимаю, что речь идёт о двух рюмках, из которых мы с ним пили год назад.

      – Я их убрал.

      – Достань. Я хочу, чтоб мы пили из тех рюмок, – и нажимает на слово «тех».

      После первой хмель сразу шибает мне в голову. А вообще-то давно не пил…

      – Знаешь… Кажется, только сейчас я почувствовал себя дома, – признаюсь я. – До этого всё было… ну как в гостинице, что ли… Никто не ждёт, не беспокоится.

      – Сашка… – снова тону в его глазах. – Я счастлив, что сделал тебе приятное!

      – Давай ещё выпьем! За тебя!

      – Нет! – и снова нажим в голосе. – За нас! Если ты не возражаешь…

      Не