Иней. Анна Инк

ни шагу. Почему я не успела? Почему вообще я пошла сюда? Это несправедливо! Это было подло – гнать меня за шампанским для неё в одиннадцать вечера через окраины города.

      – Отпусти! – я отдёргиваю руку, когда один из них, самый низкий и пухлый, хватает меня за локоть. Ткань куртки с противным свистом выскользнула из его коротких пальцев.

      – Оп, – другой перехватывает бутылку.

      Кто-то сдёргивает сумку с плеча.

      – Тихо, тихо, тихо, – он больно стягивает мои волосы у затылка и рвёт.

      Я падаю назад. Но меня подхватывают. Волокут. В секунду останки света сменяются темнотой. Я оказываюсь на земле. Четыре руки шарят по моему телу. Кому-то нужны карманы. Кто-то рвёт молнию на куртке. Кто-то вминает мои губы грубыми, пахнущими табаком пальцами. Я вцепляюсь в эти пальцы зубами. Но ему не больно. Даже не дрогнул.

      – Мобильник – говно, – две руки исчезают. Темноту распарывает неоновый свет экрана. Этот свет изо всех сил пытается оттеснить от меня густую тьму, он делает всё, что может, для моего взгляда – ещё раз увидеть их лица и запомнить наверняка.

      – В кошельке сто рублей. Твою мать! – молодой человек со скошенными мочками со свистом запускает мой кошелёк в кусты.

      – Посмотри в сумке.

      – Да нет здесь ни хрена, – я слышу, как на землю падают мои вещи.

      – Серьги золотые? – влажный шёпот в моё ухо.

      Я мотаю головой.

      Он цепляет зубами дужку серёжки и тянет на себя. Я краем глаза вижу его хищный взгляд. Холодная слизь его слюны падает с моей мочки и бежит по шее за шиворот.

      – Хочешь её трахнуть?

      Тот, кто говорил, склоняется надо мной. В его руках щёлкает нож. Звук глухой. Лезвие короткое.

      – Мне нужны деньги, – голос в стороне. – Пошли!

      – Хочу посмотреть на её грудь. Не шевелись, девочка. Иначе я могу сделать тебе больно.

      Он собирает в ладонь воротник моей кофты у ключицы, тянет в сторону, и вонзает в плоть ткани кончик лезвия. Режет. Шорох похож на прикосновение ногтя. Лезвие острое. Без усилий вспарывает плотные нити. Я чувствую холод. Он проскальзывает к моей груди в образовавшуюся прореху, и колет мою кожу беспощадно, особенно там, где она раздвигается от образовавшейся раны.

      – Ух ты! А здесь есть, на что посмотреть.

      – Лёх, не обламывайся, – другой пытается столкнуть с меня джинсы.

      – Я сказал – пошли, – снова в стороне. – Да твою мать! – шорох листьев. Он наступает на мои волосы. – Мне. Это. Неинтересно, – цедит голос уже надо мной. Его крепкая шея белеет, взбухает от напряжённых жил. – Я сказал, мне нужно бабло. Слез!

      Руки, прижимавшие меня к земле, исчезают.

      Я слышу странный щелчок откуда-то со стороны. Протяжный щелчок, который тут же распадается множеством звуков. Это похоже на падение маленьких пластмассовых шариков. Они будто ныряют в гладь скользкого пола пустой комнаты, и отскакивают с треском к высоким потолкам. Этот треск наводит на меня животный ужас, хотя я и не понимаю, что он значит.

      – Спокойно, – новый голос.

      Дребезг стекла: вкрадчивый.

      Снова