Что делать?. Николай Гаврилович Чернышевский

прошу у вас первую кадриль.

      – Ах, боже мой, я на первую ангажирована; вторую – извольте.

      Лопухов снова сделал глубокий поклон. Двое из кавалеров поочередно играли. На третью кадриль Лопухов просил Верочку, – первую она танцевала с Михаилом Иванычем, вторую он с бойкой девицею.

      Лопухов наблюдал Верочку и окончательно убедился в ошибочности своего прежнего понятия о ней как о бездушной девушке, холодно выходящей по расчету за человека, которого презирает: он видел перед собою обыкновенную молоденькую девушку, которая от души танцует, хохочет; да, к стыду Верочки, надобно сказать, что она была обыкновенная девушка, любившая танцевать. Она настаивала, чтобы вечера вовсе не было, но вечер устроился, маленький, без выставки, стало быть, не отяготительный для нее, и она – чего никак не ожидала – забыла свое горе: в эти годы горевать так не хочется, бегать, хохотать и веселиться так хочется, что малейшая возможность забыть заставляет забыть на время горе. Лопухов был расположен теперь в ее пользу, но ему все еще было непонятно многое.

      Он был заинтересован странностью положения Верочки.

      – Мсье Лопухов, я никак не ожидала видеть вас танцующим, – начала она.

      – Почему же? разве это так трудно, танцевать?

      – Вообще – конечно, нет; для вас – разумеется, да.

      – Почему ж для меня?

      – Потому что я знаю вашу тайну, – вашу и Федину: вы пренебрегаете женщинами.

      – Федя не совсем верно понял мою тайну: я не пренебрегаю женщинами, но я избегаю их, – и знаете, почему? У меня есть невеста, очень ревнивая, которая, чтоб заставить меня избегать их, рассказала мне их тайну.

      – У вас есть невеста?

      – Да.

      – Вот неожиданность! студент – и уж обручен! Она хороша собою, вы влюблены в нее?

      – Да, она красавица, и я очень люблю ее.

      – Она брюнетка или блондинка?

      – Этого я не могу вам сказать. Это тайна.

      – Ну, бог с нею, когда тайна. Но какую же тайну женщин она открыла вам, чтобы заставить вас избегать их общества?

      – Она заметила, что я не люблю быть в дурном расположении духа, и шепнула мне такую их тайну, что я не могу видеть женщину без того, чтобы не прийти в дурное расположение духа, – и потому я избегаю женщин.

      – Вы не можете видеть женщину без того, чтобы не прийти в дурное расположение духа? Однако вы не мастер говорить комплименты.

      – Как же сказать иначе? Жалеть – значит быть в дурном расположении духа.

      – Разве мы так жалки?

      – Да разве вы не женщина? Мне стоит только сказать вам самое задушевное ваше желание – и вы согласитесь со мною. Это общее желание всех женщин.

      – Скажите, скажите.

      – Вот оно: «ах, как бы мне хотелось быть мужчиною!» Я не встречал женщины, у которой бы нельзя было найти эту задушевную тайну. А большею частью нечего и доискиваться ее – она прямо высказывается, даже без всякого вызова, как только женщина чем-нибудь расстроена, – тотчас же слышишь что-нибудь