Ревность. Татьяна Григорьева

не хочу. Современные дети сумасшедшие. Родители их не воспитывают. В класс нужно заходить в бронежилете. Работаю секретарем-референтом. Много часов. Зарплата получается неплохая, и мне нравится, – рассказывая, она хлопала своими огромными подкрашенными ресницами, за что с первой же секунды у меня в душе возникла ассоциация с буренкой – коровой из детского мультфильма.

      Мы были с ним на дне рождении моей подруги. Эта девушка, одна из гостей, рассказывала о себе, что вызвало у меня даже недоумение: кому нужны такие подробности ее жизни? А Макс непонятно зачем развесил уши и слушал. Я посчитала ее немного глупенькой, но, когда она уходила, вдруг заметила, что Макс стоит у двери и обменивается с ней телефонами. И уже по дороге домой, молчать не стала:

      – А я и не знала, что у тебя во вкусе глупые буренки.

      Он стал оправдываться:

      – Мне и самому было неинтересно, что она рассказывает, но было неудобно прерывать.

      – Тогда зачем ты пошел ее провожать до двери?

      – Случайно там оказался, просто из вежливости нужно же сказать «до свидания».

      – И взять заодно номер телефона?

      – Она сама попросила мой номер, на всякий случай, мало ли что, а потом проверила, правильно ли записала. Мне ее телефон и даром не нужен! Можешь проверить, его у меня нет.

      Конечно, тогда я ему не поверила. И еще какое-то время у меня оставался неприятный осадок. Со временем тот случай забылся. Он произошел на четвертом месяце нашего знакомства. Теперь вдруг вспомнился, и натолкнул меня на две мысли. Первая: Макс никогда не отличался верностью или внимательностью, но я, дура, со своей заниженной самооценкой постоянно прощала и забывала. Вторая: у него, между прочим, больший интерес вызывают немного глупенькие, в особенности – беспомощные, слабенькие женщины, умные же его часто раздражают, и он даже считает их расчетливыми и бездушными «стервами».

      И эта его Мира, судя по рассказам, тоже мне стала казаться какой-то незрелой. Только раньше я этого не понимала.

      Я вообще многого не понимала: желая его радовать, постепенно превратилась в женщину, которая тратит огромное количество времени на кухню и весь остальной быт. Стала смотреть по телевидению кулинарные передачи, покупать чаще поваренные книги, нежели художественные; все равно, на чтение не оставалось времени, а он почти всегда был недоволен. Считал, что не умею вести хозяйство.

      Он развил во мне еще больший комплекс неуверенности. Когда мы навещали моих подруг, он забывал обо мне и моем присутствии и общался только с ними, словно меня не существует. Или же я замечала в его тоне уважение к другим женщинам, например, к женам своих сотрудников, а по отношению к себе в присутствии посторонних какое-то постоянное шутливое снисхождение, если не пренебрежение вообще. Из-за чего ограничила даже все подобные встречи вместе с ним, настолько чувствовала себя унизительно, словно хуже и ниже всех.

      Высказывать же