Сатурналии последнего тысячелетия. Георгий Азановский

оратором, и, надо сказать честно, не был оратором вообще. Чрезмерное влияние к его персоне периодически приводило его в страшное замешательство, преодолеть которое ему порой получалось с трудом.

      – Ну же Гай, мы ждем твоего решения! – поторопил его всегда бывший очень добродушным по отношению к наследнику Требиус. – Скажи же нам, что думаешь.

      – Это не совсем удобно, когда столь знатный юноша, да еще и будущий наследник, может быть, порой, таким застенчивым в обществе других мужей! – громко сказал Гней Серкс.

      Однако он тут же поднялся со своего места и в пояс поклонился императору.

      – Прошу прощения, о, божественный, что я позволил себе так резко заговорить о вашем сыне и наследнике, – сказал он, смотря в глаза императору.

      В ответ на это император лишь добродушно махнул своей рукой, давая полководцу понять, что извинения его приняты.

      – Самая величественная битва римской армии еще не состоялась, – внезапно ответил Гай Марк. – Но состоится… скоро…

      На последней фразе Гаю пришлось резко замолчать, так как на него устремилось сразу несколько десятков изумленных и разгневанных взоров. Великие мужи Рима замолчали. Они были поражены дерзостью этого двадцатилетнего юнца, который осмелился сказать подобное.

      – И что же это будет за битва Гай, мальчик мой? – раздался тихий голос императора.

      Лишь только он один смотрел на дерзкого Гая не со злобой и осуждением в глазах, а с нескрываемым интересом и отцовской любовью.

      – Это будет битва, – сказал Гай Марк, – которой буду командовать я.

      – О, боги, о, несчастье! – свирепым голосом прокричал Гней Серкс. – Откуда в тебе, молодой юноша, столько дерзости и презрения к величию Рима?!

      – Еще ни разу ты, юный мой друг, не побывал в качестве полководца ни в одном бою! – продолжал Серкс. – И, тем не менее, ты смеешь подобным образом презрительно высказываться в отношении прошлого нашей Империи?!

      Гай Марк был растерян от такой реакции полководца на свои слова. Его вновь начала одолевать растерянность, и он поспешил замолчать.

      – Послушай, великий Гней! – императорским жестом прервав возмущение полководца, сказал великий Сертор. – Я понимаю твое возмущение, несчастный юноша действительно позволил себе невиданную дерзость.

      – Но давай не будем чрезвычайно строго попрекать его за его юношескую дерзость, – продолжал император, – ведь, в конце концов, для будущего императора Рима дерзость и бесстрашие скорее добродетель, чем порок.

      При этих словах императора разозленный полководец решил сесть на свое место и замолчать.

      – Но самое главное, – продолжил император Сертор, когда все страсти за столом улеглись. – Юный Гай действительно может быть прав, самая величайшая битва Римской Империи может быть еще впереди.

      – И командовать римскими легионами в этой битве будет именно он, Гай Марк! – громко воскликнул Требиус и рассмеялся.

      Остальные