Двенадцать стульев. Илья Ильф

такой? Зачем вы сюда приехали?

      – Ну, приехал из города N по делу.

      – По какому делу?

      – Ну, по личному делу.

      – И после этого вы говорите, что вы не эмигрант?.. Один мой знакомый тоже приехал…

      Тут Ипполит Матвеевич, доведенный до отчаяния историями о знакомых Бендера и видя, что его не собьешь с позиции, покорился.

      – Хорошо, – сказал он, – я вам все объясню.

      «В конце концов, без помощника трудно, – подумал Ипполит Матвеевич, – а жулик он, кажется, большой. Такой может быть полезен».

      Глава VII. Брильянтовый дым

      Ипполит Матвеевич снял с головы пятнистую касторовую шляпу, расчесал усы, из которых, при прикосновении гребешка, вылетела дружная стайка электрических искр, и, решительно откашлявшись, рассказал Остапу Бендеру, первому встреченному им проходимцу, все, что ему было известно о брильянтах со слов умирающей тещи.

      В продолжение рассказа Остап несколько раз вскакивал и, обращаясь к железной печке, восторженно вскрикивал:

      – Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся.

      А уже через час оба сидели за шатким столиком и, упираясь друг в друга головами, читали длинный список драгоценностей, некогда украшавших тещины пальцы, шею, уши, грудь и волосы. Ипполит Матвеевич, поминутно поправляя колебавшееся на носу пенсне, с ударением произносил:

      – Три нитки жемчуга… Хорошо помню. Две по сорок бусин, а одна большая – в сто десять. Брильянтовый кулон… Клавдия Ивановна говорила, что четыре тысячи стоит, старинной работы…

      Дальше пели кольца: не обручальные кольца, толстые, глупые и дешевые, а тонкие, легкие, с впаянными в них чистыми, умытыми брильянтами; тяжелые ослепительные подвески, кидающие на маленькое женское ухо разноцветный огонь; браслеты в виде змей с изумрудной чешуей; фермуар, на который ушел урожай с пятисот десятин; жемчужное колье, которое было бы по плечу только знаменитой опереточной примадонне; венцом всему была сорокатысячная диадема.

      Ипполит Матвеевич оглянулся. По темным углам зачумленной дворницкой вспыхивал и дрожал изумрудный весенний свет. Брильянтовый дым держался под потолком. Жемчужные бусы катились по столу и прыгали по полу. Драгоценный мираж потрясал комнату.

      Взволнованный Ипполит Матвеевич очнулся только от звука голоса Остапа.

      – Выбор неплохой. Камни, я вижу, подобраны со вкусом. Сколько вся эта музыка стоила?

      – Тысяч семьдесят – семьдесят пять.

      – Мгу… Теперь, значит, стоит полтораста тысяч.

      – Неужели так много? – обрадовано спросил Воробьянинов.

      – Не меньше. Только вы, дорогой товарищ из Парижа, плюньте на все это.

      – Как – плюнуть?

      – Слюной, – ответил Остап, – как плевали до эпохи исторического материализма. Ничего не выйдет.

      – Как же так?

      – А вот как. Сколько было стульев?

      – Дюжина. Гостиный гарнитур.

      – Давно,