Шпион. Павел Астахов

тех, кто еще верил в российскую науку и ее будущее, и из тех, кто вовсе в нее не верил, но готов был конвертировать уже заработанный научный капитал в твердую валюту. Приходилось считаться с первыми и мириться со вторыми.

      Илья Иосифович поправил по очереди беретку, очки, галстук и почесал седую академическую бородку. Доходы от самостоятельной хозяйственной деятельности вовсе не росли, как хотелось бы, они скорее скакали как блошки. Но подскакивали все реже и реже и все ниже и ниже. В двери появилась секретарь.

      – Илья Иосифович, к вам просится Кантарович.

      Рунге посмотрел поверх очков на девушку и пожевал воздух вставными челюстями.

      – Ну-ну. Приглашайте. И вот что… сделайте мне… нет, нам чайку. Гостю можно без сахара. А мне положите и размешайте три… нет, два куска, – академик Рунге тоже не отличался расточительностью.

      Через минуту секретарь внесла два стакана чая. Один хрустальный в серебряном подстаканнике, другой – обычный с алюминиевой ложкой внутри, но без сахара. Вслед за ней в кабинет просочился и взволнованный Алек Кантарович. Он почтительно поклонился и тут же подсел к столу. Положил на стол папочку с бумагами и затараторил, не давая старику перевести дух.

      – Илья Иосифович, доброго здоровья! Скажу вам честно и откровенно, это просто гениально. Ге-ни-аль-но! Ваша работа – украшение науки!

      Рунге растерялся; последний свой труд он опубликовал в конце 1982 года. С тех пор так и не сподобился.

      – О чем вы? – заинтересованно прокряхтел он. – Какая работа?..

      – Как же, Илья Иосифович? – поднял брови Кантарович. – Ваш труд по охлаждению ракетных двигателей!

      Рунге закряхтел и пожевал воздух. Новый зубной протез никак не хотел вставать на место и все еще притирался к челюстям. Он чмокнул.

      – Да-да. Как же, как же. Помню. Ах, если бы не смерть вождя… – он мечтательно закатил глаза.

      – Вождя?

      Ректор вздохнул, оглядел кабинет и обнаружил стакан чая.

      – Да-да… – он потянулся и сладко хлебнул чайку.

      – А какого вождя вы имеете в виду? – попытался поддержать беседу Кантарович.

      Рунге досадливо покачал головой.

      – Эх, молодой человек, я уже пережил всех до единого вождей! Владимира Ильича, Льва Давидовича, Иосифа Виссарионовича, Лаврентия Павловича, Георгия Максимилиановича, Никиту Сергеевича и, конечно же, Леонида Ильича. А после него вождей-то и не было. Так, не пойми что…

      Академик опасливо оглянулся.

      – Ну, разве что Юрий Владимирович что-то попытался…

      На самом деле Рунге считал, что это была попытка с негодными средствами. Вместо крайне важной уже тогда либерализации, науке и ему лично засекретили большинство тем и проектов. До сей поры разгребать приходится. Но говорить все, что он думает, вслух было необязательно.

      – Но и Андропов со своей манией дисциплины палку перегнул… – сказал он главное, – явно перегнул…

      Алек закивал головой.

      – Совершенно вы правы, Илья Иосифович! Но ведь и сейчас – полное безобразие.