Умереть, чтобы проснуться. Пол Сперри

расслаблен, но не настолько, чтобы не чувствовать боль при скольжении трубки по уретре. Но боль сменилась огромным облегчением, после того как полностью опорожнился мочевой пузырь. Когда исчезла тяжесть в низу живота, я облегченно вздохнул и еще глубже вдавился в простыни.

      «Благодарю», – пробормотал я.

      И заснул.

      Прошли два часа. Сильно кружилась голова. Позже, листая медицинскую карту, я прочел, что врачи вводили антибиотики внутривенно и делали ультразвук брюшной полости, когда я спал. Этот эпизод был белым пятном в моей памяти, я был мертв для мира, но это ничто по сравнению с тем, что случилось потом, когда мне ввели более сильные наркотические препараты.

      Я помню только, как постепенно рассеялся туман перед глазами, и я увидел медсестер, которые сгрудились вокруг каталки и готовили меня к операции. Живот был выбрит, из вен тянулись трубки, пакеты с физраствором свисали со стальных шестов. Я попытался взять ситуацию под контроль.

      «Где хирург? Я должен знать, что со мной происходит», – сказал я.

      Появился хирург в стерильном халате. Его лицо было закрыто маской, он бережно сложил ладони, словно богомолец, подавая знак, что руки дезинфицированы и можно надеть перчатки. Как это умеют только хирурги, он говорил без обиняков.

      «На ультразвуке мы увидели очаг инфекции, – сказал он. – У вас серьезная инфекция, которую не убьешь антибиотиками из-за скопления гноя. Мы вас вылечим, но сначала надо вычистить гной».

      Он говорил очень громко, и сложилось впечатление, что он уже говорил мне про эту операцию. Убедившись, что я понял, насколько серьезно мое положение, он приступил к делу, и я остался наедине со своими мыслями.

      Опасная инфекция… Уничтожить инфекцию… Морально я был готов к операции, но она все равно выглядела пугающе. Губительная реакция иммунитета на инфекцию – возможный сепсис – тоже пугала меня. Иногда инфекция заносится грязной булавкой, иногда бывают случаи посерьезнее. Часто сепсис возникает у пациентов при разрыве аппендикса. В этом случае аппендикс лопается, и его содержимое выливается в брюшную полость и заражает ее патогенными микроорганизмами, которые подавляют защитную реакцию иммунитета. Мой случай представлял собой нечто среднее между уколом булавкой и лопнувшим аппендиксом. Картина была безрадостной – в брюшной полости распространилась инфекция, а в области паха скопился гной.

      Я знал про такие случаи. В Калифорнии, в больнице Сан-Хоакина я входил в бригаду хирургов, которая несколько часов выскабливала инфицированные ткани и гной из брюшной полости пациента с разорванным аппендиксом. Как рассказывал впоследствии один из моих коллег, он чувствовал себя ассенизатором в выгребной яме. Тогда мы весело расхохотались, живо представив эту картинку, но сейчас мне было совсем не до смеха, ведь теперь я сам лежал на операционном столе.

      Я снова погрузился в туман, вспоминая подробности этой «грязной» операции.

      И проснулся только в операционной.

      Я