Переулок капитана Лухманова. Владислав Крапивин

заставил…

      – Но для пользы же… А ты терпеливая.

      Маша смешно посопела.

      На шее, в разрезе клетчатого платьица, у нее блестел сплетенный из серебристой проволоки крестик. Мак посмотрел на него и сказал:

      – Каждому свое испытание. Кому горячая вода, кому ледяная. Сегодня ведь Крещение. Некоторые люди в прорубь окунаются, несмотря на мороз.

      – Ненормальные…

      – Ну почему ненормальные?! Раз такой обычай…

      Маша сразу поправилась:

      – Ненормальные не потому, что глупые, а потому, что с особым устройством организма…

      – И характера… Я бы каждому давал орден Храбрости… Двенадцатой степени… А тебе орден Терпеливости. За горячую воду…

      Она впервые улыбнулась. Посмеялась даже… И вдруг ойкнула.

      – Что? – испугался Мак.

      – Кажется, ногу сводит…

      – Которую?

      Маша сморщилась, шевельнулась:

      – Эту…

      Они сидели, перепутавшись в воде ногами (как-то незаметно это получилось), и теперь Мак ощутил краем ступни затвердевшую Машину мышцу. Сжал девчонкину ногу двумя подошвами, как тисками, и начал толчками разминать ее.

      – Легче?

      – Ой… да… Отпустило.

      – А у тебя раньше так случалось?

      – Да. Но не часто…

      – Ты будь осторожней во время купания. А то как скрутит на глубине… Меня один раз скрутило. Хорошо, что Мир был рядом… Он всегда рядом…

      – Меня тоже один раз… на глубине. На даче… А рядом был соседский мальчишка, Борька Челябин, по прозвищу Танкоград. Он меня тут же выволок на песок за волосы… У меня волосы были тогда как шапка. Может, помнишь какие, когда мы были в четвертых классах.

      – Помню, – соврал Мак. То есть сперва соврал, а потом в самом деле вспомнил девчонку из четвертого «Б» с прической из густых пыльно-желтых колец. И спросил с неожиданно ревнивым щекотаньицем: – И ногу он тебе тоже массировал?

      – Нет, она сама прошла. С перепугу…

      – Но, наверно, этот Танкоград в тебя сразу влюбился? Храбрые принцы всегда влюбляются в спасенных кудрявых принцесс… – Это уже без всякого щекотаньица, а так, с дурачеством.

      Маша шмыгнула носом-клювиком.

      – Он был не принц, а хулиган. Я с ним на следующий день чуть не подралась…

      – Почему?!

      – Из-за одного мальчишки. Маленького, похожего на Эльку. Или, вернее, на Федю Огонькова, только поменьше. Помнишь Огонька?

      – Кто его не помнит…

      – Ну вот… А этот Данька такой же, щуплый, как кузнечик. Таких часто оттирают в сторонку… У Борьки был полевой бинокль, он всем ребятам по вечерам давал посмотреть на Луну, полнолуние назревало. А Даньке не давал, издевался даже: «Руки – как соломинки, уронишь бинокль на ногу, она раздавится, а мне отвечать…»

      Я говорю:

      «Приятно измываться над тем, кто меньше, да?»

      А он:

      «Если жалеешь его, дай свой бинокль».

      «Издеваешься, да? У меня же нет!»

      И тогда он вдруг:

      «А хочешь этот получить?»

      Я говорю:

      «За