Во имя отца и сына. Светлана Чуфистова

вам на энто глядеть.

      Но парень и не думал уходить. Он, вырвавшись из цепких объятий слуги, уже бежал по дому в поисках маман. Мелькали всюду какие-то незнакомые лица, пьяные и безобразные. Распущенные кавалеры и дамы, не ведающие стыда, веселясь, показывали на него своими потными пальцами. В хозяйской гостиной, прямо на полу, расположились цыгане. Они ели, пили, пели, спали и бодрствовали, не обращая ни на кого внимания…

      – Георгий Кондратьич, постойте! – услышал малец позади и, не оборачиваясь, пустился на второй этаж к комнате отца.

      Из-за двери родителя раздавался раскатистый храп.

      – Она непременно там! – сказал пострел и вошёл внутрь.

      Мартынов старший валялся пьяный на полу в рубахе, с пятнами крови, а на его постели сидел кудрявый, испуганный цыганёнок.

      – А где моя мама? – спросил его Жора.

      Но незнакомец ему ничего не ответил, а только стал нервно и часто икать.

      Георгий почувствовал, как уводит его Пантелей, и гувернантка делает ему очередное внушение:

      – Вы забылись, молодой человек?! – шипела она с акцентом – В комнаты родителей вход нельзя!

      Да плевать он хотел на это.

      – Где моя маменька? – повторил в который раз юный барин.

      – Уехалас – переглянувшись с гувернанткой, сказал растерянный слуга, и, опустив глаза в пол, добавил – Навсегда уехалас…

      Глава 1

      Неумолимо бежит время, быстро отстукивает оно часы и минуты жизни людской, не оставляя в покое ни старого, ни молодого. И вот уже Костик подрос и вытянулся до плеч отца своего. Светленький, голубоглазый отрок был радостью Тимофея, его опорой и помощником во всём.

      Сегодня, как всегда по воскресеньям, он с родителем приехал в волостной центр Иглино на ярмарку, место сбора люда торгового. А после заглянул туда, где душа его от волнения замирала, и сердце готово было вырваться из груди…

      – Будешь чё брать то? Будешь чё брать то, говорю?!

      Очнулся, наконец, парень от сильного толчка в бок.

      – Чё онемел то? Не будешь ничё брать, тагды иди отсель! – говорила ему толстая баба в тулупе и шали, возвышающаяся за мальчиком в очереди.

      Была эта лавка торговая каменной, добротной, с железной крышею, да колокольчиком на двери. Прилавок, не как у других, облезлый, да грязный, а чистый, широкий, гладкий, из тёмного дерева. Внутри товара всякого тьма тьмущая, и полки гнулись от изобилия того.

      Но Костя ничего вокруг себя не замечал, да и не за этим он сюда пожаловал…

      – Сейчас, сейчас – засуетился отрок. – Мне мешок муки и соли пуд.

      Бойкая румяная девчонка, хихикнув, стала проворно обслуживать его.

      «Ну что я в ней нашёл, – подумал про себя мальчик, наблюдая за бойкой лавочницей – ни красоты такой, чтобы ах, ни фигуры. Лицо круглое, широкое, веснушки по всему носу, косички смешные, а как увижу её столбенею, как вкопанный. Ну, хыть бы повадки как у Лизки Емельяновой,