Гваделорка. Владислав Крапивин

чуть ворчливо:

      – Ты, Лорка, познакомилась с человеком, а про город ничего толком не рассказала…

      – Умник ты, Феденька. Мы познакомились четыре… четыре с половиной часа назад. – Она глянула на крохотные электронные часики. – За полчаса до выстрела. Было время для экскурсий, да? Сперва Квакер, потом бабушки: «Дети, обедать!..»

      «С ума сойти! – отозвалось в Ване все «пространство-время». – Всего четыре часа с небольшим! А кажется – неделя прошла!»

      А Лорка добавила:

      – И вообще… лучше пусть Никель рассказывает: он знает все на свете. А если чего не знает, узнаёт за пять минут…

      – Чего это я узнаю́?.. Федерико Гарсия… – отозвался Никель. Уже не ясным своим голосом, а бубняще и досадливо.

      Но Лорка не смутилась.

      – Не скромничай. Ты в больнице был, когда Федя с Андрюшкой это орудие получили, а разобрался лучше них, когда вернулся. Как длину фитиля правильно рассчитывать и как новую затычку сзади сделать…

      «Похоже, что она в курсе всех дел», – мелькнуло у Вани.

      А Лорке, кажется, нравилось поддразнивать Никеля и видеть, как он смущается.

      – Ваня, про него даже по школьному радио говорили. Какой Никита Кельников э-ру-ди-ро-ван-ный…

      – Сейчас кому-то оторвут косы! – угрюмо пообещал интеллигентный и воспитанный Никель. И приподнялся на локтях.

      – Ай! – Лорка спиной назад кувыркнулась в лебеду, вскинув тощие ноги в плетенках. – Ну я же правду говорю! Ты даже Марину Рашидовну переспорил!.. Мальчишки, ну Ване же интересно!

      – Мне правда интересно, – вступился за Лорку Ваня. – Марина Рашидовна – это кто? Учительница?

      – Естественно… – вздохнул Никель.

      – Я ни разу в жизни не мог переспорить ни одну учительницу, – признался Ваня. – Несколько раз пробовал, а результат один: «Завтра приведешь маму!»

      – У Никеля по-другому, – объяснил Андрюшка. – У них с Мариной был научный спор. Про французов…

      – Как это? – Ваня взглянул на Никеля. Не хотелось ему, чтобы Никель огорчался из-за Лорки. Если даже полушутя – все равно не надо. И Никель, чуткая натура, уловил настроение гостя. Повозился и стал говорить своим прежним голосом:

      – Да ну… такая история… про историю…

      3

      – Марина у нас в пятом классе начала преподавать этот предмет, – сказал Никель. – Вся решительная такая, ее боялись даже. Марширует по классу, указка у нее – как шпага… Но интересно рассказывала. Про Древний мир… Но главная любимая тема у нее была не про Древнюю Грецию и не про Рим, а про Французскую революцию. Вот она поговорит про троянцев, а потом незаметно перескакивает на восемнадцатый век. Марат, Робеспьер, «Марсельеза»… А мы с Толиком Казанцевым дуемся в «морской бой». На расстоянии, через две парты. Я ему на пальцах стал показывать координаты, а Марина заметила.

      «Кельников, можно узнать, что означает твоя азбука для глухонемых?»

      Я говорю:

      «Извините, но это тайна».

      Она:

      «То есть всякие твои глупые тайны