Фаталист. Виктор Глебов

револьвер заряжается один патрон, затем барабан раскручивается, и спорщики стреляют себе в висок, – ответил Григорий Александрович.

      – Ну, эти целили в сердце. Один, разумеется, проиграл. Пуля прошла сквозь левый желудочек и застряла в лопатке. Мгновенная смерть. Когда я приехал, офицер был мертв с полчаса. Я констатировал смерть и распорядился увозить тело в морг, и тут он вдруг очнулся! Представляете?!

      – То есть как очнулся? – не поверил своим ушам Печорин.

      – А вот так! Самым что ни на есть натуральным образом!

      – Но… ведь сердце же!

      – Да что сердце! – воскликнул Вернер, отмахнувшись. – Говорю вам: он был мертв! Одной крови натекло сколько. Не дышал, пульса не было. Все признаки, и никаких сомнений! И тем не менее очнулся прямо на моих глазах! Если б кто рассказал, ни в жизни не поверил бы, но тут… лично был свидетелем медицинского феномена.

      – А пуля?

      – Вытащил я ее! Потому и не спал полночи. Из лопатки, знаете ли, не так-то… Долбить пришлось.

      – Я не об этом, – нетерпеливо перебил Григорий Александрович. – Она, получается, не попала в сердце. Вы ошиблись?

      – Именно что попала! – убежденно ответил доктор. – Потому и феномен! Да что феномен?! Настоящее чудо!

      Печорин не стал спорить, хотя ему было совершенно ясно, что Вернер просто не желает признавать очевидное: он счел мертвецом тяжелораненого.

      – Главное, что все завершилось благополучно, – сказал Григорий Александрович. – Ваш пациент пойдет на поправку?

      Доктор развел руками.

      – Если уж ожил, то все может быть.

      Пора было переходить к сути дела.

      – Что послужило причиной смерти? – деловито осведомился Григорий Александрович. – Я говорю не об этом офицере, а об убитых девушках. Удары шашкой?

      – Само собой.

      – Больше ничего не обнаружили?

      Вернер вздохнул.

      – Дайте сообразить. – Он помотал головой, затем яростно потер виски. – Да! – воскликнул он вдруг, оживляясь. – Перед смертью их били кнутом!

      – Что? – Григорий Александрович слегка опешил. – То есть как?

      – Сильно, я бы сказал. По спине.

      Повисла пауза, в течение которой Григорий Александрович переваривал информацию. Почему-то ни князь, ни полицеймейстер не сочли нужным ему об этом сообщить.

      Вернер сидел, прикрыв глаза и судорожно двигая кадыком. Пальцами он вцепился в подлокотники так, что костяшки побелели от напряжения.

      – Но… они ведь кричать должны были, – неуверенно заметил наконец Григорий Александрович. – Неужто никто не услыхал?

      – Орать должны были бы, – поправил его, открыв глаза, доктор.

      – Значит, им заткнули рты?

      Вернер пожал плечами.

      – Кляпы я не обнаружил, следы на губах отсутствуют, однако иного объяснения не вижу.

      Вернер был прав. Печорину не требовалось описывать, какие звуки издают люди, истязаемые кнутом. Он слышал их не единожды, с самого детства, часть которого провел