Фаталист. Виктор Глебов

Александрович проследил за ее взглядом, но на озере ничего было не видать. Когда он обернулся, девушки уже не было.

      Вдруг она пробежала мимо него, напевая что-то другое, и, пощелкивая пальцами, поднялась к старухе в лачугу. Между женщинами начался спор. Старуха сердилась, девушка в ответ громко хохотала, но как-то неестественно. Печорин подумал, что она разыгрывает спектакль – возможно, специально для него, зная, что он их слышит.

      Вскоре девушка появилась из лачуги и вприпрыжку побежала через двор. Поравнявшись с Григорием Александровичем, она остановилась и пристально посмотрела ему в глаза, потом небрежно обернулась и тихо пошла к берегу.

      Этим дело, однако, не кончилось: целый день она вертелась около хаты, где остановился Печорин. Пенье и прыганье не прекращались ни на минуту. Как ни странно, на лице девушки не было никаких признаков безумия; напротив, ее взгляд с проницательностью задерживался на постояльце, а глаза были одарены какою-то магнетическою властью. Всякий раз они будто ждали вопроса, но, как только Григорий Александрович предпринимал попытку заговорить с девушкой, та убегала, коварно улыбаясь.

      Она была далеко не красавица, но в ней виднелась порода, которая по большей части заметна в поступи, в руках и ногах. Особенно, по мнению Печорина, много значил нос. Прямой, тонкий, не слишком длинный и не вздернутый нос в России встречается реже маленькой ножки. Такой нос Григорий Александрович именовал про себя «правильным».

      Певунье было, вероятно, не больше восемнадцати лет. Быстрые переходы от величайшего беспокойства к полной неподвижности, загадочные речи, прыжки, странные песни, необыкновенная гибкость ее стана, особенный наклон головы, длинные русые волосы, золотистый отлив слегка загорелой кожи на шее и плечах и особенно правильный нос – все это было обворожительно!

      Хотя в ее косвенных взглядах Григорий Александрович читал что-то дикое и подозрительное, хотя в ее улыбке была неопределенность, правильный нос свел Печорина с ума. А неуклюжие, но настойчивые попытки девушки привлечь его внимание были не только лестными, но и многообещающими.

      Вечером, остановив девушку в дверях, он завел с ней разговор:

      – Скажи-ка мне, красавица, что ты делала сегодня на кровле?

      – Смотрела, откуда ветер дует.

      – Зачем тебе?

      – Откуда ветер, оттуда и счастье.

      – Что ж ты, песней зазывала счастье?

      – Где поется, там и счастливится.

      Григорий Александрович прищурился.

      – А ну как напоешь себе горе?

      – Ну что ж? – беззаботно пожала плечами девушка. – Где не будет лучше, там будет хуже, а от худа до добра опять недалеко.

      – Кто же тебя выучил этой песне?

      Она странно улыбнулась.

      – Никто не выучил. Вздумается – запою. Кому надо услыхать, тот услышит, а кому не должно, тот не поймет.

      «Уж я-то теперь знаю, кому предназначаются твои песни!» – подумал Григорий Александрович, вспомнив черную тварь на озерном берегу.

      – А как тебя зовут? – спросил он.

      – Кто