Белеет парус одинокий. Валентин Катаев

песчаного мыса Каролино-Бугаз с казармой и мачтой кордона широкая водяная дорога, отмеченная двумя рядами буйков, выводила в открытое море.

      Капитан всякую минуту заглядывал в компас, лично показывая рулевому курс.

      Дело было, как видно, нешуточное.

      Вода стала еще светлей. Теперь она была явно разбавлена чистой голубоватой морской водой.

      – Средний ход! – сказал капитан в рупор.

      Впереди, резко отделяясь от желтой воды лимана, лежала черно-синяя полоса мохнатого моря.

      – Малый ход!

      Оттуда било свежим ветром.

      – Самый малый!

      Машина почти перестала дышать. Лопасти еле-еле шлепали по воде. Плоский берег тянулся так близко, что, казалось, до него ничего не стоит дойти вброд.

      Маленький, ослепительно белый маячок кордона; высокая его мачта, нарядно одетая гирляндами разноцветных морских флагов, отнесенных крепким бризом в одну сторону; канонерка[49], низко сидящая в камышах; фигурки солдат пограничной стражи, стирающих белье в мелкой хрустальной воде, – все это, подробно освещенное солнцем, почти бесшумно двигалось мимо парохода, отчетливое и прозрачное, как переводная картинка.

      Близкое присутствие моря возвратило миру свежесть и чистоту, как будто бы сразу сдуло с парохода и пассажиров всю пыль.

      Даже ящики и корзины, бывшие до сих пор отвратительно скучным товаром, мало-помалу превращались в груз и по мере приближения к морю стали, как это и подобало грузу, слегка поскрипывать.

      – Средний ход!

      Кордон был уже за кормой, поворачивался, уходил вдаль. Чистая темно-зеленая глубокая вода окружала пароход. Едва он вошел в нее, как его сразу подхватила качка, обдало водяной пылью крепкого ветра.

      – Полный ход!

      Мрачные клубы сажи обильно повалили из сипящих труб. Косая тень легла на кормовой тент.

      Как видно, не так-то легко было старушке машине бороться с сильной волной открытого моря. Она задышала тяжелей.

      Мерно заскрипела дряблая обшивка. Якорь под бушпритом[50] кланялся волне.

      Ветер уже успел сорвать чью-то соломенную шляпу, и она уплывала за кормой, качаясь на широкой полосе пены.

      Четыре слепых еврея в синих очках гуськом поднимались по трапу, придерживая котелки. Усевшись на скамейке верхней палубы, они порывисто ударили в смычки.

      Раздирающие фальшивые звуки марша «На сопках Маньчжурии» тотчас смешались с тяжелыми вздохами старой машины.

      С развевающимися фалдами фрака пробежал вверх по тому же трапу один из двух пароходных официантов в сравнительно белых нитяных перчатках. С ловкостью фокусника он размахивал крошечным подносиком с дымящейся бутылкой «лимонада-газёс»[51].

      Так началось море.

      Петя уже успел облазить весь пароход. Он выяснил, что подходящих детей нет и завести приятное знакомство почти не с кем.

      Сначала, правда, была некоторая надежда на тех двух девочек, перед которыми Петя так неудачно показал свои морские познания.

      Но эта надежда не оправдалась.

      Прежде

49

Каноне́рка (канонерская лодка) – небольшое военное судно с несколькими орудиями.

50

Бушпри́т – брус, выступающий вперед с носа корабля.

51

«Лимона́д-газёс» – газированный, шипучий лимонад (устар.).