Таня Гроттер и локон Афродиты. Дмитрий Емец

что-нибудь совсем уж грандиозное… Поэтому мы с Гуней и велели тебе не открывать шкатулку год. Ясно? А ты сколько ее не открывал?

      Ягун зашевелил губами, считая.

      – Ну, года уже два-три. Не меньше! Я про эту шкатулку забыл совсем. Сунул ее под кровать и все. А сегодня решил, понимаешь, к пылесосу вместо обычной трубы выхлопную приделать, авось получится что-нибудь. Стал под кроватью рыться, а тут – опаньки! – ящик. Весь голубоватым сиянием окутан, дрожит от нетерпения. Я его открыл – и вижу сверток для Таньки.

      – А кроме этого свертка, там что-нибудь еще было? – с неожиданным интересом спросила Склепова.

      – Только он. Я проверял.

      – Ясно, – сказала Гробыня. – Другого я и не ожидала.

      – Почему это?

      – В этот ящик влезло бы что угодно, а там был только жалкий маленький сверток, подписанный для Гроттерши! Я прямо умиляюсь! Ты прямо как главная героиня романа. Если кирпич должен свалиться на чью-то хорошенькую головку, ты уже заранее знаешь, чья она будет. Остальным же остается только чушь прекрасную нести, восторгаться и вовремя падать в обморок.

      – Эй ты, говорливая мещаночка! Хватит! Или сама будешь разворачивать! – рассердилась Таня.

      Она с тревогой наблюдала, что серебристая искра на нитке забегала совсем быстро. Бумага осветилась розовато и тревожно. Стоявший на столе стакан внезапно треснул. По сумрачным стенам заметались всполохи. Магический контрабас негодующе отозвался из футляра. Заговоренный сверток требовал, чтобы его незамедлительно открыли. Если срочно этого не сделать, последствия могут стать непредсказуемыми.

      Ощупав сверток, Таня ощутила внутри что-то мягкое. Глубоко вздохнула и потянулась к нитке. Ягун и Гробыня обменялись понимающими взглядами. Склепова отодвинулась поближе к дверям, а Ягун остался сидеть на стуле. Он был внешне расслаблен и даже ногу с ноги не убрал, но Таня заметила, что он подвинул руку с перстнем поближе к колену. Мало ли что…

      «Ну, пора! Если я не выпущу это, оно вырвется само», – подумала Таня.

      Пипа скатилась с кровати и закрыла голову подушкой. Секунду спустя дочка дяди Германа услышала, как лопнула нитка.

      – Да тут какие-то волосы! – услышала Пипа удивленный голос Тани.

      Глава 2

      ЛУБОФФ НЕ МАГИЯ. ОНА ХУЖЕ

      – Как ты помнишь, друг мой, наш договор расторгался в двух случаях: если ты поумнеешь или попросишь меня о том, чего я не смогу выполнить… – зловеще сказала щука с зелеными разводами на чешуе.

      – Так что, я поумнел? – басом удивился Гломов.

      Это был тот самый Гуня, о котором еще пять лет назад ходил анекдот: «Маленький Гунечка встал рано утром. Убрал со стола вчерашние бутылки, побрился и, закуривая на ходу, пошел в школу. Уроки в первом классе вот-вот должны были начаться».

      Щучка-внучка окинула его оценивающим взглядом.

      – Поумнел? Врать не буду. Чего нет, того нет, – сказал она.

      – Тогда чего?

      Щука хихикнула.

      – Только что ты попросил меня о невозможном. Теперь тебе придется выплатить мне небольшую