Блуждание во снах. Лана Ланитова

ткани – кто-то из мужиков сорвал с женщины последние остатки одежды.

      – Вы пошто, черти, сарафан изорвали?! Он же новехонек ешо! – визжала обиженная Груня.

      – Рубликов дадим, десять таких купишь! Молчи лучше, дура, не то и рот сейчас заткнем…

      – Вертай ее задом. Теперь ты, Родя, наподдай. Да не шевелись ты, сучка, и так мало не покажется.

      Странное дело – Владимир зажмурил глаза у своего стола, а когда открыл, то обнаружил себя в толпе ликующих зрителей. Он сделал пару шагов назад, но кто-то невидимый толкал его кулаком в спину, заставляя как можно пристальней рассматривать детали этой кабацкой оргии. В какой-то момент ему показалось, что он даже чувствует запах женского пота – аромат возбужденной самки. Все его сознание сосредоточилось в фокусе выпуклых волосатых подмышек полных белых рук, запрокинутых за голову, сжатых в замок пальцев, колыхающихся овалов мягких, распущенных грудей с тугими сосками, круглого живота, влажного от семени лобка и опухшей, сочной вульвы бесстыжей развратницы.

      «Да что же это за наваждение, – едва подумал он, и тут же почувствовал сильное желание. – Может, и мне пристроиться? – от этой мысли он чуть не задохнулся. – Полно, не с ума ли я сошел? Давно ли, еле живой остался после любви трех ведьм? Что со мной? Я всегда был охоч до любовных утех. Но что бы так-то вот…»

      – Владимир Иванович, иди и ты, – доброжелательно шепнул на ухо Григорий.

      – Да, неудобно. Я же не играл с вами на интерес, – неуверенно промямлил Махнев.

      – Да ладно, уж. Груню лишним удом не испортишь. Она от скоромного только краше становиться. А барский уд он слаще других. Правда, Груня? – подмигнул ей рыжебородый. – А барин тебе рубликов сверх уговора накинет.

      Груня только кивнула, горячечно разевая красный от поцелуев рот, мохнатые ресницы прикрыли влажные глаза.

      Владимир и сам не заметил, как вошел в сладкое и горячее лоно женщины. Она отдавалась ему так жарко, что кто-то из мужиков присвистнул:

      – Вот они бабы, как под барчуками-то прогибаются. Это тебе не с нашим братом, чернорылым, любовь крутить. Али уд у него золоченый? А, Груня?

      – У нашего барина хрен до самых колен! – крикнул кто-то из толпы мужиков. Раздался дружный хохот.

      Возбуждение Владимира все возрастало. Он вспомнил то ощущение, испытываемое им в годы студенческой юности – похоть, застилающую глаза. Тогда, в молодые годы, ему нравилось лицезреть групповые оргии, когда одна женщина вынуждена была ублажать нескольких мужчин по очереди, словно течная сучка всех дворовых кобелей.

      Прошло несколько минут, и он испытал мощнейший оргазм. Не успел он отойти от распластанной, мокрой Груни, как на его место встал кто-то другой. Дрожащей рукой Владимир отсчитал несколько золотых монет и отдал их в руки Григорию.

      – Передайте Аграфене… Не знаю, как ее по батюшке.

      – Груне-то? Не переживай, передадим.

      Владимиру не хватало воздуха, он поспешно рассчитался и с лакеем, возникшим, словно из-под земли, заплатил щедрые