Прекрасные и проклятые. Френсис Скотт Фицджеральд

не одобряете лентяев?

      Она кивнула.

      – Пожалуй, да, если они элегантны в своей лености. Это возможно для американца?

      – Почему бы и нет? – в расстройстве спросил он.

      Но ее разум уже оставил тему разговора и воспарил на десять этажей выше.

      – Отец чрезвычайно сердит на меня, – бесстрастно заметила она.

      – Почему? Но я хочу знать, почему американец не может быть изящно-ленивым, – его речь набирала обороты. – Это поразительно! Это… это… Я не понимаю, почему принято считать, что каждый молодой человек обязан отправляться в деловой центр и трудиться по десять часов в день лучшие двадцать лет своей жизни на скучной, прозаичной работе, разумеется, притом не бескорыстно.

      Энтони замолчал. Она смерила его непроницаемым взглядом. Он ждал, когда она согласится или возразит ему, но она не сделала ни того ни другого.

      – Вы когда-нибудь составляете мнение о вещах? – с некоторым раздражением спросил он.

      Она покачала головой и снова посмотрела на танцовщиков, прежде чем ответить.

      – Не знаю. Я не знаю ничего о том, что следует делать вам или кому-либо еще.

      Она мгновенно смутила его и нарушила течение его мыслей. Самовыражение еще никогда не казалось таким желанным и таким невозможным.

      – Ну, – извиняющимся тоном протянул он. – Разумеется, я тоже, но…

      – Я просто думаю о людях, – продолжала она. – Думаю о том, как правильно они выглядят на своем месте и насколько хорошо они вписываются в общую картину. Я не против, если они ничего не делают. Не вижу, с какой стати; в сущности, меня всегда изумляет, когда человек что-то делает.

      – Вы не хотите ничего делать?

      – Я хочу спать.

      Он испытал секундное замешательство, как будто она на самом деле собиралась задремать.

      – Спать?

      – Вроде того. Я просто хочу отдыхать, пока люди вокруг меня занимаются разными вещами, потому что так мне удобнее и надежнее… и я хочу, чтобы некоторые из них вообще ничего не делали, а только были любезными и дружелюбными со мной. Но я никогда не хочу изменять людей или волноваться из-за них.

      – Вы оригинальная маленькая детерминистка. – Энтони рассмеялся. – Этот мир принадлежит вам, не так ли?

      – Ну… – протянула она и быстро взглянула на него. – Разве не так? Пока я… молода.

      Она немного помедлила перед последним словом, и Энтони заподозрил, что она собиралась сказать «красива». Несомненно, таким было ее намерение.

      Ее глаза блестели, и он ждал, что она разовьет эту тему. Так или иначе, ему удалось вызвать ее на откровенность; он слегка наклонился вперед, чтобы лучше слышать.

      Но она лишь сказала:

      – Давайте потанцуем!

      Восхищение

      Тот зимний день в «Плазе» был первым в череде «свиданий», которые Энтони назначал ей в суматошные дни перед Рождеством, сливавшиеся в одно размытое пятно. Ему понадобилось много времени, чтобы выяснить, какие области светской жизни города в особенности привлекали