Я научила женщин говорить. Анна Ахматова

магазине (павловская!), четвертый – резеда и розы (прохлада в духоте) свежих мокрых бутоньерок, которые продаются в цветочном киоске (налево), потом сигары и жирная пища из ресторана. А еще призрак Настасьи Филипповны. Царское – всегда будни, потому что дома, Павловск – всегда праздник, потому что надо куда-то ехать, потому что далеко от дома. И Розовый павильон (Pavilion de roses).

* * *

      Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем. Самое сильное впечатление этих лет – древний Херсонес, около которого мы жили.

      Лидия Чуковская

      «Записки об Анне Ахматовой»

      «…Анна Андреевна сказала:

      – Я недавно перечла «У самого моря» и подумала: понятно ли, что героиня не девушка, а девочка?

      – Я думала – девушка шестнадцати-семна-дцати лет.

      – Нет, именно девочка, лет тринадцати… Вы не можете себе представить, каким чудовищем я была в те годы. Вы знаете, в каком виде тогда барышни ездили на пляж? Корсет, сверху лиф, две юбки – одна из них крахмальная – и шелковое платье. Наденет резиновую туфельку и особую шапочку, войдет в воду, плеснет на себя – и на берег. И тут появлялось чудовище – я – в платье на голом теле, босая. Я прыгала в море и уплывала часа на два. Возвращалась, надевала платье на мокрое тело – платье от соли торчало на мне колом… И так, кудлатая, мокрая, бежала домой.

      – Вы, наверное, очень скучаете без моря?

      – Нет. Я его помню. Оно всегда со мной… У меня и тогда уже был очень скверный характер. Мама часто посылала нас, детей, в Херсонес на базар, за арбузами и дынями. В сущности, это было рискованно: мы выходили в открытое море. И вот однажды на обратном пути дети стали настаивать, чтобы я тоже гребла. А я была очень ленива и грести не хотела. Отказалась. Они меня бранили, а потом начали смеяться надо мной – говорили друг другу: вот везем арбузы и Аню. Я обиделась. Я стала на борт и выпрыгнула в море. Они даже не оглянулись, поехали дальше. Мама спросила их: “А где же Аня?” – “Выбросилась”. А я доплыла, хотя все это случилось очень далеко от берега…»

      У самого моря

      Бухты изрезали низкий берег,

      Все паруса убежали в море,

      А я сушила соленую косу

      За версту от земли на плоском камне.

      Ко мне приплывала зеленая рыба,

      Ко мне прилетала белая чайка,

      А я была дерзкой, злой и веселой

      И вовсе не знала, что это – счастье.

      В песок зарывала желтое платье,

      Чтоб ветер не сдул, не унес бродяга,

      И уплывала далеко в море,

      На темных, теплых волнах лежала.

      Когда возвращалась, маяк с востока

      Уже сиял переменным светом,

      И мне монах у ворот Херсонеса

      Говорил: «Что ты бродишь ночью?»

      Знали соседи – я чую воду,

      И, если рыли новый колодец,

      Звали меня, чтоб нашла я место

      И люди напрасно не трудились.

      Я собирала французские пули,

      Как собирают грибы и чернику,

      И проносила домой в подоле

      Осколки ржавые бомб тяжелых.

      И говорила сестре сердито:

      «Когда я стану царицей,

      Выстрою