Девятнадцать стражей (сборник). Коллектив авторов

его дочери.

      После того как я удалил больной зуб, который жизни ему не давал, старина Эктор поклялся в вечной дружбе и позволил мне всем тут заправлять. Я познакомился с его сыном, Кеем, рослым, сердечным парнем с воловьими мышцами и, вероятно, воловьими же мозгами. И была еще эта дочь, которой меня, кажется, никто не хотел по форме представить – наверное, потому, что она была очень красива, тихой, нездешней красотой. У нее был такой взгляд, который будто читает все у тебя в черепе. Они с Нимуэ ладили, как сестры. В смысле – как сестры, которые хорошо друг с другом ладят.

      В общем, я стал в этих краях большим человеком. Поразительно, какое впечатление можно произвести при помощи пригоршни лекарств, основ естественных наук и хорошей порции лапши на уши.

      Бедный старый Мерлин оставил по себе дырку, в которую я влился, как вода в чашку. Не осталось во всей стране человека, который бы не стал меня слушать.

      И как только у нее выдавалась свободная минутка, Нимуэ ходила за мной и следила за всем, словно серьезный совенок.

      Думаю, в то время я мечтал, как янки из Коннектикута, единолично загнать все это общество в двадцатый век.

      Но с тем же успехом можно пытаться сдвинуть море шваброй.

      – Но они ведь делают все, что ты им говоришь, – заметила Нимуэ.

      По-моему, тогда она мне помогала в лаборатории. Я ее называю лабораторией, хотя это просто комната в замке. Я пытался добыть пенициллин.

      – Вот именно! – отозвался я. – А какой в этом прок? Как только отвернусь, они тут же возвращаются к старым привычкам.

      – Ты же вроде говорил, что «димакратия» – это когда люди делают все, чего хотят, – заметила она.

      – Такая демократия тоже бывает, – ответил я. – И нет ничего дурного в том, чтобы люди делали все, чего хотят, пока они делают все правильно.

      Она задумчиво прикусила губу:

      – Что-то тут не вяжется.

      – Ну, вот так все работает.

      – А когда у нас будет… будет «демократия», каждый муж будет решать, кто станет королем?

      – Да, что-то вроде того.

      – А женщины что будут делать?

      Вот это стоило бы обдумать.

      – Ну, им тоже положено право голоса, – заявил я. – Рано или поздно получат. Некоторое время на это уйдет. Не думаю, что Альбион уже готов к тому, чтобы женщины голосовали.

      – Женщины и так уже голосят, – с непривычной горечью бросила она.

      – Голосуют. Я имел в виду, они тоже имеют право голоса.

      Я похлопал ее по руке.

      – В любом случае, – добавил я, – с демократии начинать не приходится. Приходится сперва повозиться с такими штуками, как тирания и монархия. Зато люди потом так рады от них избавиться, что готовы уже держаться и за демократию.

      – Раньше люди делали то, что им приказывал король, – сказала она, аккуратно отмеряя по мелким плошкам молоко и хлеб. – Верховный король. Все делали, что велит верховный король. Даже меньшие короли.

      Я уже слыхал про этого их верховного