никого не обижал, даже жену. Александра же Ивановна, напротив, имела нрав вспыльчивый, строптивый и неугомонный. До всего ей было дело, во все она старалась внести свою посильную (непосильную) лепту, частенько и тогда, когда ее об этом не просили. Домашние, отдавая должное ее полководческому таланту, тем не менее, чаще всего избегали просить у нее совета и помощи, дабы дело не зашло слишком далеко, да и чтобы в очередной семейной разборке не наломать дров, так как и сами были далеко не ангелы. После смерти Левушки Александра Ивановна заметно сдала, что скоро сказалось на ее отношениях с дочерью и сыном: она панически боялась потерять то последнее, что у нее осталось – ненаглядного первенца Федю и появившуюся на свет четырьмя годами позже девочку Надю, к моменту описываемых событий превратившуюся в двадцатипятилетнюю мадам со своими планами на жизнь, в которые родственники совершенно не вписывались. Если Федя приезжал к матери приблизительно раз в неделю, особенно после смерти отца, то ее приезды были скорее редкостью. Она, как и Федя, жила отдельно от матери, но жизнь недавней девочки Нади сложилась не так благополучно, как у брата. Немолодой уже человек, с которым она жила гражданским браком, принес ей, кроме очаровательной дочки, больше огорчений, чем радости. Алкоголь и добровольная безработица так называемого мужа сделали ее существование почти невыносимым. Жили они в ближайшем Подмосковье, а работать Наде приходилось в Москве – с трудоустройством гораздо проще и зарплаты повыше. Специальность программиста позволяла ей брать заказы от разных фирм и частных лиц на дом. Что именно держало цветущую женщину, имеющую реальную возможность карьерного роста, около этого человека, для Александры Ивановны было поистине мучительной загадкой.
– Я же говорил, что быстро.
Федя стоит в дверях кухни и активно вытирает полотенцем голову.
– Твоя одежда в шкафу. Там твои старые шорты, я на них как-то натыкалась. В общем, найдешь, – наставляет Александра Ивановна.
Тарелки уже на столе. Из совсем старенького польского холодильника «Helkama» появляются малосольные огурцы, кетчуп «Heinz» и мелко нарезанная селедка.
– Нашел?
– Просто сказка! По-моему, они мне очень идут, – с фальшивой неуверенностью бормочет Федя. Он растягивает в разные стороны штанины, превращая тем самым обычные джинсовые шорты в оригинальные джинсовые шорты-галифе.
– Ты на диете сидишь? Кожа да кости. И это ребенок, которым восхищался весь роддом!
– Я весил тогда четыре с половиной. Сегодня мой вес достигает почти девятиста килограмм ровно. Так что можешь гордиться мной, как прежде.
– Хлеб будешь?
– Селедка! Супер! – похлопывает себя по животу Федя.
– Ты меня слышишь? Мне хлеб резать или нет? Или ты сам соизволишь это сделать?
– Черный, милая. Только не очень много.
– Мерзавец.
– Просто никто так не может накрыть на стол, как ты.
– Вылитый
