Хелот из Лангедока. Елена Хаецкая

ему навстречу, путаясь в длинной ночной рубахе. Он старательно прикрыл за собой дверь спальни, и Хелоту почудилось, будто оттуда донесся недовольный женский голос. Греттир покраснел и воровато оглянулся на спальню, однако Хелот сделал вид, что ничего не замечает.

      – Мой Бог, сэр, – сказал Хелот, – я не ожидал, что в этот час вы еще в постели. Прошу простить это вторжение…

      – В таком случае я, с вашего позволения, оденусь, – проговорил Греттир, пристально всматриваясь в лицо Хелота, точно стараясь найти в нем признаки угрозы.

      – Я подожду, – успокоил его Хелот. – Не беспокойтесь. Если вас не затруднит, прикажите подать мне вина.

      Спустя полчаса Греттир вышел к нему, бледный, в черной одежде. Соломенные волосы топорщились из-под бархатного берета с пером из белого и желтого золота.

      – Чем могу служить?

      – Я хотел бы повидаться с шерифом, сэром Ральфом.

      Греттир, казалось, не верил своим ушам.

      – И это все?

      Хелот засмеялся:

      – Конечно нет. Но пока что большего мне не требуется.

      – Я провожу вас и представлю, – сказал Греттир и снова покосился на дверь спальни, откуда доносились недовольная возня и характерное булькание вина, наливаемого из кувшина в бокал. – Сейчас сэр Ральф, я думаю, у себя дома.

      – Спасибо, – искренне сказал Хелот. – Не знаю, что бы я без вас делал.

      Когда они вышли на улицу и двинулись в сторону Ратушной площади, Греттир тихонько спросил своего старшего друга:

      – Скажите, сэр… А если бы я не был вам нужен здесь, в Ноттингаме, вы дали бы меня убить?

      Хелот поскользнулся на гнилой корке и чуть не упал.

      – Как такая дикая мысль могла прийти в столь умную голову?

      Греттир слегка покраснел.

      – Простите, – пробормотал он. – А этот… человек, который меня… – Не договорив, он коснулся своей шеи. – Кто он?

      – Алькасар? Так, один неверный. Очень славный парень.

      Греттир еле заметно дернул ртом, однако от комментариев воздержался.

      Дом шерифа был, пожалуй, самым роскошным в Ноттингаме. По фасаду его украшали четырнадцать аллегорических фигур, искусно вырезанных из песчаника: семь пороков и семь добродетелей с атрибутами в руках. Добродетель, именуемая Смирением, имела отдаленное сходство с Дианорой, а порок под названием Необузданный Гнев – с Алькасаром, когда сарацин злился.

      Слуга провел посетителей через несколько пустых комнат во внутренний дворик, откуда доносился голос шерифа. Судя по всему, сэр Ральф был сильно разгневан.

      Развалившись своим грузным телом в неудобном кресле с высокой спинкой, шериф кричал на Гая:

      – Вы идиот, Гисборн! И знаете почему? Кровь Господня! Я вам объясню! Всех ублюдков, которых вы захватили в Гнилухе, нужно было вешать незамедлительно! На месте!

      Шериф замолчал и уставился на сэра Гая, немилостиво сощурившись.

      Воспользовавшись паузой, Греттир вышел вперед и произнес вежливое,