Я во времени. Юрий Саваровский

и растревожить душу

      Мне давно, беспечному, хотелось,

      Чтобы одолеть моря и сушу,

      Чтобы в ней вершилось всё и пелось.

      Чтобы уничтожить покаянье

      Тусклых дней, несбыточных ночей,

      Чтобы наступило процветанье

      Для меня и Родины моей

* * *

      Не верхогляд я вовсе, не разиня,

      Внимательно смотрю и вижу горе,

      Всё зыбко, ненадёжно, как в трясине.

      Куда же ты исчезаешь, Черноморье?

      Сразила ли тебя шальная пуля,

      Иль задушил тебя инертный газ,

      Или схватил тебя за горло жулик

      И подменил твой бриллиант на страз?

      Нет, Севастополь – это не фактория,

      Не база на скалистом берегу,

      А это наша славная Виктория,

      И я её навеки сберегу!

* * *

      Мечты мои – вот спрятанная грань

      От чувств моих со временем увядших,

      Есть утра воскрешающая рань,

      Есть вечер потерявшихся и падших.

      И я теперь по грани той скольжу,

      Боясь упасть налево иль направо,

      О, грешный мир, тебе ли я служу

      Без денег, без корысти и без славы?

      Я слаб душой сегодня, это так,

      Сломались напрочь твёрдые устои,

      Не капитально, видно, жизнь я строил,

      Должно быть, я заведомый простак.

      Но верится, что в жизни я найду,

      Без подражанья и без эпигона,

      Свою пятиконечную звезду

      На сердце чтоб легла, не на погоны.

Атланты

      Их десять, их зовут атлантами,

      Рождённых, где-то там, в былом,

      С телами мраморно атласными

      И с тайной думой под челом.

      Упруги жилистые ноги,

      А руки подпирают свод.

      Они стоят, как полубоги,

      Под ними топчется народ.

      Смотрю на них легко и бодро,

      И сходство нахожу лишь в том,

      Что их натруженные бёдра

      Увиты золотым руном.

      У всех недвижимые лица,

      У всех одна и та же стать.

      А не пора ли им разниться

      И индивидуумами стать?

      Один из них, похоже, сердится,

      Увидев нашей жизни муть,

      Клокочет каменное сердце,

      И дышит каменная грудь.

      Другой, с улыбкою Гагарина,

      Глаза нацелил в высоту,

      А третий, что с обличьем барина,

      Глядят на нас, как в пустоту.

      Четвёртый под величьем долга,

      Стоит, как Родины солдат,

      На берегу, где плещет Волга,

      Где славный город Сталинград.

      А пятый, словом кочевряжится:

      В России мало, мол, свобод,

      И масло русское не мажется,

      На европейский бутерброд.

      Шестой твердит, чтоб было б лучше нам,

      Все наши горести забыть,

      Глядеть на жизнь глазами Пушкина,

      Россию-матушку любить.

      Седьмой, печальный и унылый,

      Как будто всеми позабыт,

      Склонясь над братскою могилой,

      У вечной памяти скорбит.

      Восьмой же – весел и не гнётся,

      Любая тяжесть по плечу,

      Он независимо