Серьезные отношения. Анна Берсенева

что-то около тридцати пяти. Даже сквозь стекла его очков было видно, что глаза у него горят нездешним огнем. И понятно было: природа этой нездешности та же, что природа грязных разводов на клавиатуре; ему явно было совершенно безразлично все, что происходит в реальности.

      Ирина не предполагала, что огонь безразличия может быть таким ярким. Это было даже интересно.

      – Ирина, – кивнула она. – Здравствуйте. А вы…

      – Nostr. Ну, Гена, – нехотя уточнил он. – Что будешь пить?

      – Все равно, – пожала плечами Ирина. – Я вино принесла.

      Она вынула из пакета бутылку вина и поставила на стол рядом с компьютером. Гена сдвинул на угол стола груду дисков, одну за другой достал из большой хозяйственной сумки еще пять бутылок – наверное, ходил за ними в магазин, потому и не встречал гостей – и поставил рядом с Ирининой.

      – Стаканы я помыл, – сообщил он. Тон у него при этом был несколько удивленный. Судя по всему, мытье стаканов во множественном числе не являлось для него привычным занятием. – И колбасу купил, сыр. Еще вчера.

      Невозможно было не улыбнуться, выслушав это сообщение. Ирина улыбнулась.

      – А ночь они в холодильнике провели или просто так? – поинтересовалась она. – Колбаса, сыр?

      – В холодильнике, – кивнул Гена.

      В комнате, где все говорило о житейской беспомощности хозяина, смешно было называть его придуманным по аналогии с Нострадамусом именем. Что мог провидеть и предвидеть в жизни этот человек? Впрочем, предсказания настоящего Нострадамуса тоже не вызывали у Ирины доверия.

      Но обижать Гену усмешкой было жаль. Видно же, что он приложил искреннее усилие для того, чтобы задуманная им в виртуальном мире вечеринка удалась и в мире реальном.

      Случись вечеринка неделю назад, Ирина предложила бы этому беспомощному человеку помочь накрыть на стол. Но сейчас ей было все равно, будет ли стол вообще накрыт. Она не была сетевым жителем, но всю эту неделю реальный мир казался ей таким нереальным, каким он не казался, наверное, даже Гене. Ее собственный мир, стройный и спокойный, разрушился, развалился, рассыпался, и мир внешний она теперь тоже воспринимала как груду ничем друг с другом не связанных обломков. Москва, ее бульвары, улицы – зачем все это? Что за люди ходят по этому городу, что их связывает друг с другом, зачем они садятся в машины, спускаются в метро, собираются на вечеринки в каких-то чужих квартирах? Впрочем, вечеринка в чужой квартире гораздо лучше, чем вечер в собственной. Вечер за вечером.

      Проведя в своей пустой квартире неделю в полном одиночестве, Ирина готова была пойти куда угодно. С того вечера, когда она сказала мужу, чтобы он поступал по своему усмотрению, дома он не появлялся. Это была ужасная неделя – Ирина не предполагала, что в промежутке от невозможности жить без него до ненависти к нему нет никаких других чувств. Но это оказалось именно так: только невозможность жить без мужа