Серьезные отношения. Анна Берсенева

унылая… После того света юности, в котором он купался сегодня.

      – Я не заболела, – с трудом произнесла она. – Просто я… хотела с тобой… – Она наконец уняла дрожь, хотя бы губ, и твердо произнесла: – Игорь, я видела тебя сегодня с Катей. Почему ты не сказал мне сразу? Я уже полгода…

      Губы задрожали снова, как только она попыталась проговорить, что уже полгода мучается, не понимая, что с ним происходит.

      Он молчал, стоя в дверях. Ирина только теперь заметила, что он еще не снял плащ. Наконец он проговорил:

      – Что для тебя значит «сразу»? Это когда?

      – Когда это… случилось. – Она хотела сказать: «Когда ты полюбил ее», – но не смогла и сказала о другом, еще более мучительном: – Когда она… Ведь это твой ребенок?

      – Это мой ребенок.

      Любовь к словам сыграла с ней дурную шутку. Если бы он просто сказал «да» или еще что-нибудь коротко-подтверждающее, все было бы иначе. Но от этой фразы, произнесенной с таким выражением, которому она не знала названия, потому что никогда не слышала подобного в его голосе, Ирина почувствовала, как всю ее захлестывает не горечь, не обида, не отчаяние даже, а невыносимая злость.

      – И ты не понимаешь, когда именно должен был сообщить об этом жене? – еле справляясь с этой злостью, выговорила она.

      – Я не уверен, что тебе надо об этом знать.

      Его лицо было совершенно непроницаемым, глаза как лед. Ирина почувствовала, что ее глаза леденеют тоже. Слишком сильным чувством оказалась злость, она и не предполагала, что способна на чувство такой силы…

      – Позволь мне самой решать, что мне надо знать, а что не надо, – сквозь зубы процедила она.

      – Да? – Он усмехнулся; дрогнул четкий росчерк брови. – Но ведь и я имею к этому какое-то отношение.

      – Я не хочу обсуждать твое к этому… отношение.

      Ей стало даже как-то легче от его усмешки. И в иронии его было что-то освобождающее.

      – Хорошо, не будем обсуждать, – согласился он. – Что я должен делать?

      – Что ты должен делать по отношению к своему ребенку и его матери, я не знаю, – усмехнулась Ирина; ей нелегко далась эта усмешка. – Мне ты ничего не должен, это точно. Поступай на свое усмотрение. Как обычно.

      – Хорошо.

      Игорь вышел из комнаты. Через минуту хлопнула входная дверь. Ирина осталась одна в тишине пустой квартиры. В неизбежности своей новой жизни.

      Глава 3

      Nostr жил в Бирюлеве. Ирина еле нашла его дом среди множества неразличимых строений с одинаковыми, как соты прилепленными друг к другу, окнами. Удивительно, но, всю жизнь прожив в Москве, она никогда здесь не бывала. Хотя что удивительного? Зачем бы она могла оказаться в этом краю рабочих общежитий и малосемеек?

      Дом, в котором жил Nostr, как раз и был малосемейкой, то есть отличался от общежития лишь тем, что за дверями, выходившими в общий длинный коридор, были все-таки не комнаты,