Теория прогресса. Геннадий Прашкевич

на острове Врангеля. Конечно, Вовка понимал, что и в годы войны тоже нужно заниматься обживанием далеких островов, но обидно. У других ребят – отцы на фронтах бросаются с гранатой под танки, а у него… Поэтому и говорил: «На Крайнем Севере!»

      «Спецчасти?»

      Вовка кивал. А то!

      Конечно, спецчасти.

      Метеорологи и радисты работают на победу.

      Сидеть на полярных островах – испытание не из легких.

      Но если честно, если уж совсем честно, то с таким испытанием вполне могла справиться мама (не зря вспомнило про нее Главное Управление Главсевморпути, когда понадобилось сменить полярников на острове Крайночном). Даже он, Вовка, мог бы справиться с таким испытанием. Вот не берете меня на фронт, считал он, отправьте на длительную зимовку. Я дело знаю. Я – сын полярников. Я не спутаю анероид с барометром и стратус от кумулюса отличу. А понадобится, справлюсь с алыком – ременной собачьей упряжью, соединяющей в себе свойства хомута, чересседельника, подпруги, постромок – всего сразу.

      Мысленно Вовка не раз гонял нарту по тундре.

      В правой руке – остол. Левая на баране, есть там такая деревянная дуга. Ветер в лицо, перекликаются собачки. На «Мирном» в металлической клетке грызлись от скуки семь крупных ездовых псов, но Вовка бы с ними справился. Тем более что сразу подружился с вожаком упряжки – Белым. На фоне сугробов такого заметить трудно, разве что по черным глазам и носу. И Белый тоже полюбил Вовку: ведь пацан не очень прислушивался к словам Леонтия Ивановича и время от времени подбрасывал собачкам сэкономленные за чаем сухари.

      «Белый! Где твоя мамка, Белый?»

      Услышав про мамку (была у них такая игра), Белый ложился на доски пола и внимательно смотрел на Вовку. Конечно, не мамку свою он вспоминал, а ожидал какой-нибудь подачки. А все равно как бы и вспоминал. Далеко от Белого находилась сейчас его мамка. Ее еще в Архангельске Леонтий Иванович обменял у англичан с морского конвоя на новенький гелиограф Кэмпбелла. Наверное, плыла сейчас мамка Белого к берегам Англии, а ее новый хозяин – штурман эсминца «Саллен» Берт Нельсон – гордился русской ездовой собакой и ласково трепал ее густой теплый затылок, настороженно посматривая на небо – не пикирует ли из низких облаков на его эсминец тяжелый «Юнкерс»?

      В Северном море опасно, а вот в Карском…

      Ну прямо стыдно становилось Вовке за жирный угольный дым буксира, которым пахло, наверное, даже на дне моря. И за боцмана Хоботило, начинавшего суетиться, чуть только пробивалось сквозь облачность низкое полярное солнце, становилось стыдно. И за капитана Свиблова в белом шарфике, всегда как бы лебезившего перед маминым радистом. И даже за себя. Да, и за себя тоже. Ведь вот не уговорил пермского военкома отправить молодого радиста на самый опасный участок фронта. Пусть курсы любителей-коротковолновиков Вовка так и не закончил и справка у него липовая, но детекторные приемники знает и азбуку Морзе отстукивает быстро. Конечно, не двести знаков в минуту, как Колька Милевский, но с элементарными погодными сводками справится. И вообще… Будь Вовка капитаном «Мирного», буксир не прятался