Дживс, вы – гений! Ваша взяла, Дживс! (сборник). Пелам Вудхаус

папы? И не вздумай говорить, что тебя ослепила моя неземная красота. Глупость, беспросветная, непрошибаемая глупость, теперь я понимаю, почему сэр Родерик говорил папе, что тебя надо запереть в психушку. Не понимаю, почему ты до сих пор разгуливаешь на свободе. Наверняка о тебе печется какой-то благодетель.

      Мы, Вустеры, за словом в карман не лезем.

      – Эпизод, о котором ты упомянула, – холодно отрезал я, – объясняется очень просто. Я принял его за Чаффи.

      – Кого принял за Чаффи?

      – Твоего папашу.

      – Если ты хочешь мне внушить, будто между Мармадьюком и моим родителем есть хоть капля сходства, ты просто не в своем уме, – парировала она совсем уж ледяным тоном. Я заключил, что она не слишком восхищается папашиной внешностью, и, по-моему, она совершенно права. – И вообще я не понимаю, что ты такое говоришь.

      Я объяснил:

      – Цель состояла в том, чтобы Чаффи увидел тебя в моих объятиях, его благородная душа сразу бы вспыхнула, он понял бы, что должен сделать тебе предложение, и как можно скорее, иначе тебя потеряет.

      Она смягчилась.

      – Неужели ты сам это придумал?

      – Конечно, сам. – Я разозлился. – Почему все считают, будто я сам по себе ни на что не способен, только все Дживс да Дживс.

      – Берти, какой же ты добрый!

      – Да, мы, Вустеры, славимся своей добротой, мы всегда готовы ее проявить, особенно если счастье друга висит на волоске.

      – Теперь я понимаю, почему сказала тебе «да» в Нью-Йорке, – произнесла она задумчиво. – Берти, ты такой невероятно милый и пушистый балбес. Не будь я так безумно влюблена в Мармадьюка, я бы с удовольствием вышла за тебя.

      – Нет-нет, не надо, – испугался я. – И не мечтай. То есть я хотел сказать…

      – Да не бойся ты, не выйду я за тебя. Я выйду за Мармадьюка. Поэтому я сейчас здесь и нахожусь.

      – Ну слава богу. Наконец-то мы вернулись к пункту, который мне чрезвычайно хочется прояснить. Что, черт возьми, все это значит? Ты говоришь, что уплыла с яхты. Свалилась мне на голову, заняла мой коттедж. Почему?

      – Как ты не понимаешь, мне надо было где-то спрятаться, пока я не раздобуду одежду. Не идти же в Чаффнел-Холл в купальном костюме.

      Я начал понимать ход ее мыслей.

      – А, так ты приплыла повидаться с Чаффи?

      – Конечно. Отец держал меня на яхте буквально под арестом, а нынче вечером твой слуга Дживс…

      Я болезненно поморщился:

      – Бывший слуга.

      – Бывший так бывший. Так вот, твой бывший слуга Дживс принес мне письмо от Мармадьюка. Ах, если бы ты только знал!

      – Что знал?

      – Что это было за письмо! Я пролила над ним море слез.

      – Сильно написано?

      – Нет слов. Столько поэзии.

      – Чего-чего?

      – Поэзии, говорю.

      – Это в письме-то?

      – Ну да.

      – В письме от Чаффи?

      – В чьем же еще? Ты вроде бы удивлен?

      Как тут не удивиться. Конечно, Чаффи отличный малый, золотая душа, но чтобы писать поэтические письма? Чудеса, да и только. Хотя что ж, ведь, когда мы с ним проводили время вместе, он только и делал, что уписывал слоеный пирог с говядиной и