Земля горит. Александр Беляев

обязательно надо востроносому сказать, – продолжает Кузьма, думая о своем.

      – И давно пора, – успокаивает жена.

      Вдруг гудок, прерывистый, набатный, рвет на части ночную тишь. Тревога…

      Кузьма выбежал на улицу.

      Что за погода проклятая! Ветер с ног валит, дождь хлещет, река гудит. Рабочие бегут.

      Крик, шум, не понять, в чем дело.

      – Почему тревога? – спрашивает Кузьма.

      – Авария. Труба с жидким воздухом не действует, лед растопило, кессон заливает, – отвечает кто-то на бегу.

      Кузьма прибавляет шагу. Река съела ледяную стену и напирает на кессон. Вот мелькнула как будто седая голова Глеба и скрылась.

      «Он… Не иначе как его рук дело», – думает Кузьма.

      Человек в старом драповом пальто без шапки бегает по самому краю кессона. Востроносый. Кричит, размахивает руками. К трубе полез, возится.

      – Уходите, – кричат ему. – Вода зальет.

      Куда там! Михеев ничего не видит, не слышит. «Только бы пошел жидкий воздух».

      А вода все выше, вот-вот зальет кессон. Вода валит Михеева с ног, но он опять ползет, цепляется за трубу…

      И вдруг треск, шум; белое облако, шипя и свистя, наполняет кессон. Прорвалась труба, и жидкий воздух пошел прямо на Михеева.

      Михеев поднял руки и… так и окоченел, превратился в ледяную статую.

      Буря, грохот, шум и вой…

      5

      Деревня Сухой Дол словно развороченный муравейник. Посмотреть – и не поймешь, что случилось. У крестьян постарше на лицах недоумение, молодежь весела, а женщины воют, как по покойнику. Никто дома не сидит, все бегают из хаты в хату.

      А у сельсовета уже толпится народ, собирают сход.

      Два человека приехали на автомобиле, они и разворошили деревенский муравейник. Объявили: Волга в степи поворачивает, и по Сухому Долу потечет вода. Надо на гору перебираться. На перевоз и стройку будут выданы деньги. У кого хата старая, новый лес получат.

      Шумит народ. Получить деньги, обзавестись новой хатой хорошо. Бросать насиженное место плохо.

      Ипат, называющий себя «крепким середняком», поглаживает длинную бороду, которая почему-то поседела с одного бока.

      – Так-то оно так. А соглашаться дуроломом тоже не приходится. Может, на горке воды нет. Может, там рыть колодцы – до воды не докопаешься.

      – Да ведь у воды, пегая борода, жить будем. Хоть из окна воду хлебай.

      – Ему новую хату на каменном фундаменте жаль бросать. Весь фундамент покрошится. Неохота трогаться.

      – Кому охота? – отвечает Ипат. – Сегодня на гору, завтра под гору… Прямо ставь хаты на колеса.

      – Верно. Не пойдем на гору.

      Разбились на партии. И снова приезжали из города, приходится убеждать сход. Бились, отложили до вечера.

      – Ребята, а Панас Чепуренко нипочем не пойдет на гору. Упористый старик.

      – Кто это Чепуренко? – спрашивают приезжие и узнают, что Панас – кряжистый дуб девяноста двух лет, но еще крепкий, выходец с Украины. Упрям как чурка,