Дезертир флота. Юрий Валин

– это когда осел на лошадь залазит. Рождается у них скотина. С виду вроде ничего, сильная и выносливая. Вот только если что-то в башку втемяшится – дубиной не выбьешь.

      – Интересно посмотреть. У меня была рыба – умела мидии находить. Таких больших раковин, как я, никто в деревне не доставал. Похлопаешь по воде – она ко мне поднимается. Я ее Орехом называл. Уж очень толченые орехи любила.

      – Сроду о дрессированных рыбах не слыхал. Слушай, а вот, к примеру, с тем змеем ты не мог договориться? Чтобы он нас не жрал? Имело ведь смысл обсудить ситуацию? А так и он сдох, и мы все обделались.

      – Черепаха с нами тоже была не прочь договориться, – улыбаясь, заметил фуа. – Только когда желудок пуст – не до разговоров. Змей хотел пищу.

      – Я тоже так понял, – согласился Квазимодо. – Всегда или ты жрать хочешь, или тебя хотят.

      – Не всегда. – Фуа поднял тонкий палец. Ночная бабочка, порхающая вокруг костра, сделала пируэт вокруг головы ныряльщика и осторожно села на палец. Бархатные крылья размером с ладонь трепетно вздрагивали.

      – Интересный фокус, – пробормотал вор. – Только бесполезный.

      – Бесполезный, – согласился фуа. – Я ведь не колдун. Уметь стрелять из арбалета, как ты, гораздо нужнее.

      – При случае я тебя научу, – пообещал Квазимодо. – А сейчас ложись-ка спать, утром нам опять этот проклятый эвфитон тащить. Филин быстро вряд ли оклемается.

* * *

      День выдался мучительным. Несмотря на то, что под ногами стало значительно суше, движение отряда замедлилось. Теперь приходилось прорубаться сквозь сплошные заросли. Квазимодо вдоволь намахался кукри. Руку ломило. Шедшие впереди солдаты менялись все чаще. В густом переплетении кустов и лиан дышать было совершенно нечем. Как ни экономил вор воду – обе баклаги кончились уже к середине дня. Облизывая пересохшие губы, вор волок себя, вьюк и лафет, за который цеплялся измученный фуа. На ныряльщика пришлось повесить дуги орудия, и этот вес чуть не валил беднягу с ног. Филин едва стоял на ногах. Он непрерывно что-то бормотал, пот лил с него ручьем. Копье солдат где-то оставил и лишь прижимал к себе замотанную руку. Кисть посинела и распухла.

      Днем исчез один из носильщиков. Коротко вскрикнул, захрустели заросли. На листве не осталось даже следов крови.

      Обеденный привал показался чудом. Квазимодо есть сухую кашу не стал. По приказу Глири сделали котел с отваром. На этот раз все жадно пили нестерпимо горькую жидкость. Вор заставил себя не падать на землю. Перешагивая через лежащих вповалку людей, вскипятил котелок с водой, процедил сквозь ткань еще раз. Обжигаясь, перелил в баклаги. Посидеть, вытянув ноги, почти не удалось. Заорал сотник. Еще двое «желтков» не смогли встать после обеденного привала.

      Снова колючие заросли. Солдаты все громче проклинали проводника. Сплошная непроглядная чаща со всех сторон. Среди этих спутанных лиан не бывал никто крупнее змей и крыс.

      – Спокойнее, спокойнее, – бормотал Квазимодо. – Больше полощи рот…

      Маленький ныряльщик пил с такой жадностью, что что-то щелкало и клацало в тонком горле.

      – Хватит! Подняли…

      Фуа