Закат над лагуной. Встречи великого князя Павла Петровича Романова с венецианским авантюристом Джакомо Казановой. Каприччио. Сергей Цейтлин

Так легче живется. Вы же верите в свое имя.

      – В мое имя? – удивился Гримани. – Как это понять?

      – Вы же верите, что вы Гримани.

      Гримани омрачился, а потом искусственно засмеялся.

      – Что я Гримани? Вот это оригинально. А кем же я должен быть, дорогой, Монтесумой?

      Казанова на него посмотрел искоса.

      – Я слышала, что тут дукаты раздают, – сказала одна немолодая черноволосая куртизанка, своей пышной, выливающейся из корсета грудью прилипая к Гримани.

      – О нет, Флавия, душа моя. Сегодня я хочу вкусить новые плоды.

      – О, чего бы я не дал сейчас, чтобы опять быть юношей, – вслух мечтал Молин. – Чего бы я не дал, чтобы суметь переплыть нашу бухту. Как обидно сейчас стоять у берега, смотреть на волнистую поверхность и знать, что никогда ты больше в воду не войдешь. Вы представляете, господа, какое это издевательство? Аж кости сжимаются.

      У Молина кадык в горле задрожал. Флавия обняла его за вялую щетинистую шею.

      – А я нет, – сказал Дзагури. – Юность – это пучина, из которой берега ни видать. Я предпочитаю сушу.

      – Суша не поможет, к сожалению, – засмеялся Гримани. – Вы же видите, господа, как в последнее время на наших погостах трупы всплывают при малейшей «акве альте». Аха-ха-ха.

      – Дурак! – вскрикнула Флавия.

      – Самый лучший возраст – это тот, в котором мы не считаем наши годы, – сказал Гоцци.

      – То есть тогда, когда нас нет? – спросил Гримани и, заметив, что больше никто не понтирует, продекламировал:

      Блажен, кто в сладком веке

      тихонько родился.

      Блаженней тот, кто никогда

      вообще не появился.

      – Нет, мессер Гримани. Жить надо, – серьезно сказал Молин.

      – Ладно, эта пустая метафизика ни к чему нас не приведет. Если никто больше не понтирует, господа, я предлагаю завершить нашу игру и заняться более существенными делами, – Гримани взволновался, заметив, что Нана куда-то исчезла.

      – Я пас, – сказал Дзагури.

      – Я тоже, – одновременно вздохнули Гоцци и Молин.

      – А я еще не закончил, – твердо произнес Казанова, почесывая ногтями стол.

      Примечания

      1

      Все события и персонажи, описанные в этом романе, являются исторически достоверными, за исключением одного.

      2

      Peota – роскошно разукрашенная венецианская лодка среднего размера с как минимум восемью гребцами, участвовавшая в регатах.

      3

      Меня зовут Франческо Пезаро.