Росмерcхольм. Генрик Ибсен

Ну, следовательно, вы знаете, как эти господа «из народа» изволят набрасываться на меня? Какие грубые, гнусные выходки позволяют себе по моему адресу?

      Ребекка. Но, мне кажется, и вы довольно таки энергично огрызаетесь.

      Кролл. Да, могу сказать. Теперь и я наточил зубы. Пусть узнают меня! Не таковский я им дался, чтобы покорно подставлять спину под удары… (Обрывая.) Однако не будем сегодня вдаваться в эту прискорбную, изматывающую тему.

      Ребекка. Не будем, не будем, дорогой ректор.

      Кролл. Скажите-ка мне лучше, как теперь у вас тут наладилась жизнь, когда вы остались одни? Со смерти нашей бедной Беаты?..

      Ребекка. Благодарю, ничего. Конечно, без нее стало так пусто. Скучно, грустно, разумеется. А то вообще…

      Кролл. Вы думаете остаться тут? То есть совсем, хочу я сказать.

      Ребекка. Ах, дорогой ректор, право, я ничего еще не думаю. Конечно, я так уже обжилась в Росмерсхольме, что мне кажется, будто я своя здесь в доме.

      Кролл. Вы, – ну, еще бы!

      Ребекка. И пока господин Росмер находит, что я могу немножко быть ему полезной, скрасить ему жизнь, я, верно, и поживу здесь.

      Кролл (глядит на нее растроганно). Знаете, это великая черта в женщине – способность вот так жертвовать своей молодостью для других.

      Ребекка. Ах! А то для чего бы мне и жить!

      Кролл. Сначала вы не знали ни отдыха ни покоя с этим капризным, несносным паралитиком – приемным отцом вашим…

      Ребекка. Нет, знаете, пока мы жили в Финмаркене, доктор Вест вовсе еще не был таким несносным. Его доканали эти ужасные морские поездки. А вот когда мы переехали сюда… тогда, правда, выпали два-три тяжелых года, пока он не отстрадал свое.

      Кролл. А последующие годы разве не были для вас еще тяжелее?

      Ребекка. Нет, что вы! Я так искренне любила Беату… И ей, бедняжке, так нужен был уход, заботы и ласки.

      Кролл. Честь вам и хвала, что вы вспоминаете о ней с таким участием и снисхождением.

      Ребекка (придвигаясь поближе). Дорогой ректор, вы сказали это так мило, сердечно, что я уверена – за вашими словами не скрывается ни тени неудовольствия.

      Кролл. Неудовольствия? Что вы хотите этим сказать?

      Ребекка. Ну, ничего не было бы удивительного, если б вам было неприятно видеть меня, чужую женщину, хозяйкой в Росмерсхольме.

      Кролл. Да что вы, господь с вами!..

      Ребекка. Значит, этого нет. (Протягивая ему руку.) Благодарю, дорогой ректор! Спасибо, спасибо вам за это.

      Кролл. Да как, скажите на милость, могла прийти вам в голову такая мысль?

      Ребекка. Я стала немножко побаиваться этого, – ведь вы так редко заглядывали к нам.

      Кролл. Поистине, вы глубоко заблуждались в данном случае, фрекен Вест. И кроме того… по существу ведь и нет никакой перемены. Вы же, вы одна заправляли всем домом под конец жизни бедной Беаты.

      Ребекка. Ну, тогда это было нечто вроде регентства именем хозяйки дома.

      Кролл. Как бы там ни было… Знаете что, фрекен Вест, я со своей стороны, право, ничего