1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции. Дмитрий Дёгтев

в кабалу, выбраться из которой было практически невозможно… Условия для посетителей в борделе также, можно сказать, соответствовали уровню «минус пять звезд», то есть относились к «экономклассу». Непосредственно для «работы», то есть интимных утех, была выделена специальная комната с ржавыми старыми кроватями, разделенная на несколько «секций» грязными ситцевыми занавесками. То есть во время «аншлага» клиенты могли не только наслаждаться дешевой платной любовью, но и подслушивать, а то и подсматривать друг за другом. Вот так выглядело российское секс-рабство на рубеже XIX–XX столетий!

      Не менее печальную картину комиссия обнаружила и в соседнем доме Распопова.

      «Те же картины в ночлежных квартирах, та же грязь и удушливый запах, – рассказывала газета. – В одной из квартир ночные посетители застали игру в карты. Старые, замасленные, черные карты находились в руках хозяйки квартиры – молодой испитой бабенки, вторым партнером была проститутка с осипшим голосом и третьим – девочка лет семи. Играли в „пьяницы“.

      – Для препровождения времени, ваше благородие, – хриплым голосом заявила проститутка.

      – Хорошее занятие для девочки в Рождество, – грустно заметил Н. Н. Долгополое, погладив ребенка по голове».

      Однако, к удивлению членов комиссии, практически все опрошенные жители «дна» заявили, что в этих скотских условиях жить несравненно лучше, чем в бугровской ночлежке! Здесь, мол, мы на свободе, что хотим, то и делаем, а там как в тюрьме! Вход и выход только по расписанию, никакого курения, пьянства и азартных игр. Впрочем, по одной из версий, Николай Бугров, будучи неформальным лидером нижегородских старообрядцев, своими «социальными проектами» преследовал именно корпоративные цели. Ведь староверы, в отличие от «классических» православных, славились нетерпимым отношением к разного рода «слабостям» и социальным порокам, в том числе проституции и пьянству. Отсюда такое жесткое, по сути, казарменное отношение к бездомным и бедным, попавшим в ночлежку. Неудивительно, что члены комиссии в итоге встали на сторону жителей трущоб. «Попади я на место этих людей, я тоже предпочел бы ночевать в ночлежной квартире, нежели в бугровском приюте! – заявил по итогам выездного совещания председатель доктор Долгополов. – Как ни грязны ночлежные квартиры, как здесь ни плохо, но все эти физические лишения ночлежники переносят сравнительно легко – их не лишают здесь самого главного: свободы, свободы движения, действия».

      В самой бугровской ночлежке на Скобе, считавшейся образцовой, тоже вскрылись многочисленные недостатки. В первую очередь ее явная переполненность. Притом что ночлежный дом приспособлен на 700 человек, реально внутрь «запихивали» не меньше тысячи. Сами помещения сильно напоминали тюремные камеры, в которых бездомные спали сплошными рядами, в том числе под нарами и в коридорах. При появлении смотрителя посетители были обязаны прекращать болтовню и по первому требованию выворачивать свои карманы и пожитки.