1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции. Дмитрий Дёгтев

стали непременным атрибутом жизни. Именно в редакции, а вовсе не в городские думы и приемные губернаторов люди шли со своими проблемами, невзгодами и обидами. Через газеты даже пытались найти работу, вылечиться от недугов и возвращать загулявших мужей!

      «Больные женщины, покинутые мужьями и обязательно с кучею детей, чахоточные, ревматики, паралитики прерывают редакционную работу своими просьбами напечатать о них, – сетовала одна газета. – Странно, что особенно много встречается покинутых мужьями.

      – Уж второй месяц пропал, – говорит о муже какая-то баба. – А у меня дети, кто же кормить их будет?

      – Да куда же он пропал?

      – Не знаю и куда. Пил-пил, месяц и два, а потом совсем пропал, уж второй месяц идет.

      – Какая же от него польза была, если он пил?

      – Ну, все-таки муж».

      А когда позднее элита наконец поняла всю угрозу, которую таят в себе «распоясавшиеся» журналисты и «расплодившиеся» «желтые газетенки», было уже поздно. Газетный джинн был выпущен из бутылки, и запихивать его обратно было уже поздно.

      Характерный случай имел место в 1899 году. Тогда российские власти впервые всерьез вспомнили о Пушкине. Как это у нас принято, поводом для любви к поэзии стала приближавшаяся круглая дата – 100-летие со дня рождения писателя. Власти на местах получили царские указания провести всевозможные мероприятия по увековечиванию памяти Пушкина и популяризации его творчества.

      Нижегородские депутаты, бизнесмены и чиновники рьяно взялись за выполнение задачи. Как-никак, и Болдино – вотчина поэта – под боком, да и в губернском центре тот однажды бывал. Однако вскоре выяснилось, что, по поводу и без повода восхваляя Пушкина, сами чиновники, а также представители «культурной элиты» города с его творчеством оказались знакомы весьма поверхностно, а то и не знакомы вовсе. Интернета и «Википедии» ведь в распоряжении господ не было, чтобы на скорую руку заполнить пробелы в знаниях. В результате газета «Нижегородский листок» даже открыла постоянную рубрику «Курьезы пушкинских торжеств», в которых приводились смешные цитаты и примеры.

      Так, член городской управы некто К. И. Михайловский, выступая перед купцами, прочитал «наизусть» несколько стихов Пушкина с откровенной отсебятиной и собственными «вставками». А глава биржевого комитета Прозоров на встрече с волгарями зачитал отрывок, как он изволил выразиться, из «Медного наездника» и вместо слов «На берегу пустынных волн стоял он, дум великих полн» пламенно сказал: «На берегах пустынных вод стоял в великих мыслях он»… В наспех изданном за счет гордумы юбилейном альбоме «Пушкин» одни только названия произведений вызывали смех и недоумение: «Араб Петра Великого», «Станционный служитель», «Капитанова дочка», «Цыгане» и т. п.

      Кстати, скандалы с искажением текстов Пушкина бывали и раньше. Оказывается, еще в 1880-х годах в этом обвиняли автора оперы «Евгений Онегин» композитора Петра Чайковского. Последний, по мнению